"Василий Семенович Гроссман. Добро вам!" - читать интересную книгу автора

Пир у родителей невесты проходит нервно, каждый раз встает главный шафер
жениха - его называют "кум" - и раздраженно, почти грубо требует, чтобы
невесту отпустили в деревню жениха - ей давно пора быть там. На кума сердито
набрасываются родственники невесты. Спор этот лишь наполовину всамделишный,
частично он обрядовый. Но свадьба действительно вышла из графика, и поэтому
кум злится очень естественно, без игры.
Кум - это главнокомандующий свадьбы, у него на рукаве, как и у жениха,
широкая красная перевязь. На нем такое количество трудных, сложных дел и
обязанностей, что лицо его выглядит не по-свадебному озабоченно, нахмуренно,
как у директора завода, не выполняющего план. Ему не до шуток. Лишь изредка
он спохватывается и торопливо, деланно улыбаясь, выпивает стаканчик, вновь
погружается в заботы.
- Надо ехать, надо ехать! - кричит он и показывает на часы. Мне говорили,
что кум купил для свадебного стола на свои деньги семьдесят килограммов
шоколадных конфет. Его толстое смуглое лицо полно решимости. Видно, что он
не отступит, пока не доведет дело до конца.
Свадьба так сложна, многолюдна и многоголоса, что о молодых людях в
пальто, решивших пожениться, почти начисто забывают.
Однако, когда требование кума, его заместителей, единомышленников и
сторонников было наконец удовлетворено и невеста стала прощаться с отчим
домом, трогательная печаль этих минут захватила всех участников пира.
Невеста плакала - это уже не был обряд, это были человеческие слезы.
И правда, как значительно, как трогательно было все происходящее. Девушка
уходила из дома своих родителей, она шла в дом жениха. Я видел ее новый дом
- каменная тесная комнатка с низким потолком, с маленьким окошечком, на
склоне горы. Камень, камень, и по будням там нет дождя, и по праздникам нет
дождя.
А затем человеческая душа, ее волнение и печаль были вновь заслонены
обрядом.
Невесту не выпускали из дому. Представители и агенты кума подкупали
деньгами мальчишек, окруживших девушку в голубом пальто, с голубой сумочкой
в руках, в белых атласных туфельках. Пацаны-взяточники, зажимая в кулаки
трояки и пятерки - у одного я видел десятку, - расступились, дали дорогу
невесте. Как не подходил голубой облик невесты, голубая сумочка, туфельки,
шагавшие к нашему стеклянному автобусу, к той жизни, что ожидала эту
девушку.
Мать дала ей, прощаясь, белую курочку, белую тарелку, красное румяное
яблочко...
А в это время под гром барабанов, под пронзительные звуки свирелей
началась погрузка приданого на грузовик. Грузовик нарочно не подъехал к
самому дому: пусть народ получше разглядит предметы.
Первыми шли девяностолетние пьяные старцы, они несли на голове чемоданы
невесты, они пели и приплясывали. За ними двигались могучие люди, высоко
держа на поднятых руках новый зеркальный шкаф, стол, швейную машину. Женщины
и дети несли стулья. Загремел сводный оркестр, дружки несли никелированную
кровать с пружинным матрацем. Видимо, шутки колхозников были солеными -
зрители, смеясь, покачивали головами, девушки и женщины опускали глаза.
Когда невеста, окруженная толпой женщин, представлявших жениха, подходила
к автобусу, мальчишка лет пятнадцати подбежал к одной из женщин, облапил ее
и поцеловал. Разъяренные мужчины набросились на него, через мгновенье лицо