"Василий Семенович Гроссман. Добро вам!" - читать интересную книгу автора

какого-либо их обычая. Как посмотрит деревенский народ на мой отказ принять
угощение родителей жениха?
Я выпил стакан виноградной водки, закусил зеленым перцем и куском
баранины. Затем, чтобы не нарушать обычай, я выпил второй стаканчик водки и
вновь закусил зеленым моченым помидором, таким огненно-режущим, что
захотелось сделать еще глоток крепкой водки - успокоить ею помидорный огонь.
Так и пьют в Армении - огнем перца тушат огонь водки, огнем водки тушат
огонь перца.
Мое восприятие мира совершило дивный скачок вверх - я увидел лица,
освещенные не только светом солнца, но и внутренним собственным свечением.
Характеры людей стали ясны мне. Моя любовь и доверие к людям колоссально
возросли. Я словно бы из зрительного зала жизни перешел на сцену. Чувство
привычки, обычности покинуло меня. Я был полон волнения, удивления, - какое
синее небо над головой, какой чистый, прохладный воздух, как сияют снега на
вершинах гор, какая радость и печаль в свадебной музыке. Люди, столпившиеся
у дома родителей жениха, свободно, легко входили в самую сокровенную глубину
моей души, я чувствовал их великий тяжелый труд, их морщины, их седые
волосы, молодое насмешливое любопытство красивых и некрасивых девушек,
могучие души и чудную простоту тружеников. Я ощущал, я понимал их честность,
их доброту, их хорошее чувство ко мне. Я был дома, среди своих. Мы вошли в
каменную комнату. Стены, потолок, пол были сложены из большого камня.
Древней, тысячелетней утвари едва коснулось дыхание железного века: сосуды,
хранилища зерна, масла, вина, очаг являли картины века каменного.
Мы снова вышли во двор. Прямо передо мной сияла на солнце снежная вершина
Большого Арарата. Не только чувства, но и мысли мои необычайно обострились.
Множество ассоциаций, способных возникнуть вокруг Арарата, главной горы
человечества, горы веры, вдруг прянули в моем мозгу. Я видел черные быстрые
воды всемирного потопа, я видел тонущих овец, ишаков, тяжелый тупоносый
баркас, грузно плывущий по воде. Я увидел спасенных Ноем животных и кровавые
скотобойни, на которых потомки Ноя убивали потомков этих животных. Но я не
только думал о библейской горе. Я наслаждался ее красотой бездумно, она
сияла во весь свой рост, ее не прикрывали дома Еревана, дым заводских труб,
облака и туман Араратской долины. От каменной подошвы своей до белой головы
стояла она, освещенная утренним солнцем. Она соучаствовала в сегодняшней
жизни, она соучаствовала в жизни прошедших тысячелетий. Она связывала
сегодняшнюю свадьбу с флейтами, звучавшими здесь три тысячи лет назад. Все
проходит, ничто не проходит...
Нас торопили - надо было поехать за невестой, до ее деревни было
восемнадцать километров. Свадебный поезд состоял из двух грузовиков и нашего
стеклянного автобуса. Молодежь, стоя в кузовах грузовиков, плясала, пела,
бешено размахивала жареными курами, круглыми пшеничными хлебами, шампурами,
на которые был насажен шашлык, у некоторых танцоров в руках поблескивали
трофейные немецкие кортики и кинжалы - на острие их были насажены яблоки, а
на сверкающих лезвиях были выгравированы слова: "Alles fur Deutschland!"
Пронзительно звучали флейты, долдонили барабаны, но вокруг некому было
восхищаться богатством свадебного поезда, всюду лежал плоский, слепой и
глухой камень. Хмурое каменное безлюдье придавало какую-то особую силу
веселью - это был вызов. Человеческий род продолжался - свадебные флейты и
барабаны смеялись над камнем.
И вот мы въезжаем в деревню невесты. Мальчишки, покинув полотна Мурильо,