"Василий Семенович Гроссман. В большом кольце" - читать интересную книгу автора

Маша любила отца и мать, и, наверное, эта любовь помогла связать в
веселый, счастливый узел и небо, и поле, и Машу.
А под конец прогулка испортилась: в небе реактивный самолет стал чертить
скучный меловой след, а на земле рявкнула гармоника, запели вкривь и вкось
режущие женские голоса. И хотя небо по-прежнему было голубым, а трава
зеленой и хотя геометрический след от самолета был белее облачка, а на земле
слышались пение и музыка, а не крик и брань, все сразу стало само по себе, и
веселый, счастливый узел развязался.
И папа с мамой заторопились домой,
- Странно, - сказал папа, - есть рядом и поле, и лес, а встрече с ним
мешают вот эти ругатели и певицы, но когда здесь возникнет современный
городской район, естественно, не станет ни леса, ни поля... Вчера перед
вечером я стоял у открытого окна и услышал кукушку - вот ведь какая
прелесть.
- Это у генерала, что в квартире напротив, - сказала Маша.
- Ага, видишь, - сказала мама, - сегодня ты со мной согласен. Ну ее, эту
прелесть, не надо кукушек, только бы не было вечной тревоги, я боюсь Машу
одну на улицу выпустить, кругом злоба этих баб и старух, бродят
поллитровщики, и не знаешь, чего ждать от них.
Обедали, как всегда в воскресенье, рано. К обеду пришла в гости жившая в
трех комнатах одна, веселая, толстая женщина с блестящими глазами, четырежды
орденоносная профессор Скобова, а из Москвы приехал папин друг, молчаливый,
бледный Станислав Иванович, вернувшийся недавно из Африки.
Про огромную толстую Скобову все говорили, что замуж ей не выйти, но что
она очаровательный, прелестный человек. Она почему-то удивительно легко
краснела, чуть что - во всю белую пухлую щеку заливалась малиновым румянцем.
На первое был суп-пюре, на второе жареная утка, а на третье абрикосовый
мусс из диетического магазина. Так как толстая Скобова боялась стать еще
толще, она сладкого не ела, и ее порция досталась Маше.
Когда Маша доедала мусс, она спросила у Скобовой:
- Вам, наверное, завидно?
И Скобова очень покраснела, а потом смеялась так сильно, что на ее карих
блестящих глазах выступили слезы. Смех у нее был удивительно приятный.
Маша очень наелась и, отодвинув пустое блюдечко из-под сладкого, сказала:
- У-ф-ф! - и громко икнула.
Никто не сделал ей за это замечания и не стал смеяться над ней, только
папа обнял ее и сказал:
- Мужичок мой дорогой.
После обеда Станислав Иванович проиграл папе партию в шахматы и объяснил
Маше, что это произошло оттого, что он выпил вина, а Миша ему сказала:
- А ведь папа тоже пил вино.
Потом пришли Барабановы со второго этажа, и все вместе пили чай и
разговаривали... О Барабанове всегда говорили: "Он очень талантлив".
Он занимался кибернетикой и то шутя, то серьезно говорил, что его
электронные машины скоро смогут заменить поэтов и шахматистов. Его за глаза
называли "гордость русской науки", а при встречах Володей и посмеивались над
его пристрастием к модным костюмам, а жена каждый раз в разговоре
останавливала его: "Володя, не говори глупостей" - и снимала с его пиджака
пушинки.
Разговоры за столом были о концертах в филармонии, о том, как скучно было