"Василий Семенович Гроссман. Обвал" - читать интересную книгу автора

кольцах, бокалах... Оботрут их мокрой тряпкой - и все. И никому не будет
дела до Ксении Александровны, ее жизни и смерти.
Одно лишь стеклянное ожерельице оставалось с Ксенией Александровной, не
изменило ей, не уходило от нее, собиралось сопутствовать ей в огонь
крематория и в тишину могилы... Оно уходило с ней - грустное напоминание о
том, что когда-то она ради благоразумия и покоя отвернулась от счастья...
Сколько превосходства было в насмешливой брезгливости Леночки, выносившей
на свалку не имеющее ценности барахло, которому тетя отдала жизнь. Как мудр
по сравнению с умершей старухой был Костя - молодой инженер,
перворазрядник-альпинист, когда, волоча на мусорный ящик узлы лоскутов,
грубо говорил:
- Ох и барахольщицей была тетя Ксения.
Какой невысказанный укор был в глазах Ириной мамы - Ксения была так
бережлива, расчетлива, а ведь так просто и легко могла бы она помочь сестре,
брату, племянникам в тяжелые дни нужды, к чему же было жалеть все эти вещи,
не делясь с близкими, скрывая их от близких.
И дядя Сережа, цеховой экономист, робкий, стеснительный книжник, всем
своим видом показывал равнодушие к тому миру, которому тетя Ксения отдала
свою жизнь.
Характеры и склонности трех мужей Ксении Александровны были запечатлены в
тех вещах, что остались в ее комнате. И словно палеонтологи,
восстанавливающие картины жизни прошедших эпох, родные, разбиравшие вещи,
вскрывая все более древние геологические пласты, восстанавливали жизнь,
шедшую в эти давние времена.
Третий муж Ксении Александровны, умерший восемь лет тому назад от разрыва
сердца, был профессором-искусствоведом - от него остались книги, альбомы
репродукций, две картины - пейзаж Федора Васильева и великолепный женский
портрет, написанный неизвестным в России итальянским мастером. Второй муж
Ксении Александровны, главный инженер номерного КБ, погибший при
автомобильной катастрофе, был охотником и любителем фотографии - в нижних
ящиках столов и комодов лежали фотоаппараты, охотничьи складные ножи, за
портьерой висело в кожаном футляре ружье Перде.
А ее первый муж, умерший в лагере, коллекционировал фарфор, посуду,
золотые хронометры, редкие монеты.
Ира видела, что безысходность и тоска не только в полной ненужности
старого барахла, которое она вместе с Леной и Костей выносила на мусорный
ящик.
Она ощутила раздражение Леночки, едва Костя сказал:
- "Лейку" я хочу взять себе.
Леночка сказала:
- Костенька, почему же именно ты, ведь ты знаешь, что Ваня давно мечтает о
таком аппарате.
Костя усмехнулся, с предупредительностью произнес:
- Пожалуйста, пожалуйста... - и не стал спорить с Леной.
Но что с того, что Костя не поспорил с Леной, - Ира ясно ощутила
напряженность, возникшую между близкими людьми.
Да уж, казалось, чем проявлять друг к другу фальшивую предупредительность,
лучше бы все вслух перессорились.
Мама говорила одни лишь трогательные слова, мама от всего отказывалась,
благородно все отдавала дяде Сереже, Лене, ее мужу Ване, альпинисту Косте,