"Василий Семенович Гроссман. Обвал" - читать интересную книгу автора

движение, отрывочные разговоры.
Леночка, снимая со шкафа большую картонку, сказала что-то вполголоса
Косте, и тот рассмеялся.
Варвара Александровна испуганно проговорила:
- Костя, Костя, бог с тобой.
Костя смутился, оглянулся на покойницу.
Лена помахала в воздухе дамской шляпой с огромным страусовым пером,
проговорила:
- И моды же были, и для чего только тетя хранила это древнее барахло.
Варвара Александровна по-своему, по-особому разглядывала дореволюционные
форменные мужские фуражки, с блестящими, точно лишь вчера купленными,
козырьками, фарфор, пыльные банки с многолетним, окаменевшим вареньем,
бриллиантовые кольца, золотые часы.
Все это было для нее живые свидетели жизни сестры... Вот эта шляпа с пером
принадлежала покойной маме, - сколько десятилетий Варвара Александровна не
видела ее и тотчас же, с первого взгляда, узнала...
Боже мой, боже мой, но для чего Ксения собирала, хранила все это старье, -
до потолка высятся чемоданы, прикрытые коврами и портьерами, завалы вещей в
шкафах, под письменным столом. Десятилетиями бережливая, расчетливая и
ласковая Ксения хранила эти вещи, волновалась, когда выезжала на дачу, не
заберутся ли воры. Лена выкладывала из шкафа на пол стопки дорогого белья,
скатертей, полотенец... А Ксения жалела льняное полотно, покупала дешевые
хлопчатобумажные полотенчики и скатерки...
А сколько всего погибло: вот новые мужские, неношеные костюмы с коленями,
изъеденными молью, пиджаки английского сукна с зияющими дырами на спине.
Молодежь уже в четвертый раз выносила на мусорный ящик большие тюки
тряпья, которое не возьмет ни "скупка", ни самые маломощные старушки.
А тут же, рядом со старым, траченным молью тряпьем, кольца с прелестными
бриллиантами, жемчуг, хрусталь, фарфор...
Ксения почти никогда не надевала этих драгоценностей - боялась, что соседи
позавидуют, сглазят, воры обокрадут.
И хотя Варвара Александровна понимала, что это нехорошо, она сказала:
- Да посмотрите вы, какая прелесть колечко.
Она сказала брату:
- Сережа, да взгляни хоть, уставился в книгу...
Сергею Александровичу, чья непрактичность и отрешенность от житейских дел
стала предметом семейных добродушных насмешек, поручили рассматривать книги
- те, что следует взять себе, те, что пойдут к букинистам, те, что
отправятся на свалку. Дело у него не пошло, он взял в руки книгу, вытер
влажные глаза, увлекся, стал читать, зачитался...
Пыль, поднятая со старых, лежащих за шкафом вещей, запах лекарств,
папиросного дыма, лицо умершей - все было так страшно и странно, так
несоединимо с тем, чем до этого дня жила студентка Ира.
Все, чему посвятила Ксения Александровна свою жизнь, ушло от нее,
расставалось с ней, навеки уходило от нее в комиссионные магазины, чужие
шкафы, в ящики безвестных столов, в мусорные контейнеры и на склады
вторичного сырья, бессмысленно и ненужно пролежав десятилетия в этой
комнате, что через день-два займут неизвестные люди. Все, чему посвятила она
свою жизнь, равнодушно отвернулось от нее, изменило ей, словно она и не жила
на свете... Никаких следов ее жизни, ее души не осталось на этих вазах,