"Василий Семенович Гроссман. Тиргартен" - читать интересную книгу автора

от волнения челюсть! Вот-вот - и на ее щеках зрители увидят седую щетину. Но
не в щетине и не в спине заключалось главное дело. Суть состояла в том, что
человек заглядывал в душу другого человека.
- Разве сытый тигр, лев совершают убийства? Животные должны питаться, кто
же их обвинит в этом? А вот тебе приятно поехать в воскресенье на охоту.
Тебе плевать на их раздробленные косточки, на их окровавленные лапы, головы.
Заяц плачет, кричит, как дитя, а ты стоишь над ним, рыгаешь от сытости, а
потом бьешь его головой о камень! - закричала она дрожащим старческим
голосом.
Лахт слушал, полузакрыв глаза, и перед ним стоял пьяный, жалкий старик с
трясущимися руками, с дергающимся лицом, с безумными глазами. Лахт даже
увидел пьяные лица слушателей, услышал смех и злое шиканье: "Тише, тише, не
мешайте ему говорить!" Нешуточный талант у этой кельнерши!
- Что? Охота - честное дело? Подделывать запахи любви, голоса любви,
травить стрихнином голодных - это все честное дело? Что? Простите,
пожалуйста, я плохо слышу, если можно, повторите громче... - При этом Анни
прикладывает руку к уху и, идиотски полуоткрыв рот, вслушивается. А через
миг она уже вновь, подобно древнему пророку, обличает зло: - Ах, вот как! Вы
считаете, что животные также охотятся из удовольствия? Это вы, вы превратили
охотничьих собак в изменников, убийц! И все это не для спасения жизни, а для
игры, пожрать повкусней. Что? А умерщвление состарившихся собак и кошек!
Умирающих, отдавших вам свою любовь, честь, берут в научные институты и там
их, прежде чем убить, подвергают пыткам. Вы видели глаза этих умирающих,
когда их выволакивают из квартир и они тянутся к хозяину: "Заступись,
помоги!"? - Анни в изнеможении произносит: - Не будет вам счастья!
Она откашливается, сморкается, достает из сумочки зеркальце и пудреницу -
представление окончено. Но, видимо, велика сила искусства, и Лахт не сразу
заговаривает профессиональным языком. Он восхищен, качает головой, разводит
руками и не только смеется, но и вздыхает. Ведь что-то щемящее, тревожное
все же есть в комической, пьяной проповеди полусумасшедшего старика.
- Прелестная миниатюра, законченная и отточенная. Вы бы могли выступать в
варьете.
Лахт - образованный, тонкий человек. Он связан с ресторанами и клубами,
где бывает и философствует подвыпившая интеллигенция. Ведь пивная, которую
представляет Анни, только потому занимает его, что она находится в районе
Тиргартена, недалеко от рейхсканцелярии. Он открыл ящик стола и предложил
Анни шоколаду. Как все непьющие, он любил сладкое.
Но дело есть дело. Оказывается, что проповедь сумасшедшего вызвала
политические намеки. Посетитель, видимо сильно пьяный, крикнул:
- В такое время надо жалеть не животных, запертых в клетки! Я тоже хочу
свободы! И не я один хочу ее. Может быть, и ты ее хочешь. Но попробуй скажи
об этом фюреру! Скотобойни никого сейчас не ужасают, для людей есть штуки
получше!
Как обычно в таких случаях, когда пьяный вдруг ляпал антигосударственную
гнусь, никто его, конечно, не поддерживал, но и никто не опровергал: это
тоже могло кончиться неприятностями - все сделали вид, что ничего не
слышали, удивленно поморгали и с невинными лицами вернулись к своим
столикам.
Они долго уточняли приметы этого пьяного. Анни ничего не знала о нем,
люди, сидевшие с ним за столом, не были с ним знакомы.