"Томмазо Гросси. Марко Висконти (историко-приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

- Значит, "Ласточку"?
- Да, "Ласточку".
Тремакольдо сыграл на лютне трогательное вступление и начал так:

Чуть погасит звезды зорька,
Ты окно мое находишь
И словами песни горькой
Разговор со мной заводишь.
В чем тоски твоей разгадка,
Легкокрылая касатка?
Может быть, твоя кручина
Вызвана утратой друга?..

Но тут люди, толпившиеся вокруг него, вдруг расступились и, позабыв о
певце, обратили взоры на новое зрелище, представшее их глазам. В зал под
руку с отцом входила Биче, дочь графа дель Бальцо. Пока Отторино заключал в
объятия своего прежнего хлебосольного хозяина и вежливо раскланивался с его
дочерью, Тремакольдо, рассерженный прибытием новых гостей, отвлекших его
слушателей, направился к ним, горя желанием отпустить по их адресу несколько
шуточек и отомстить за унижение, которому он подвергся, как ему казалось,
из-за них. Надо иметь в виду, что в те времена, когда знать держалась столь
высокомерно и была столь щепетильна и нетерпима в вопросах чести, одним лишь
жонглерам, шутам и менестрелям дозволялось говорить все, что угодно. Им
прощались самые колкие и обидные словечки, которые непременно привели бы к
кровавому поединку, если бы их произнес рыцарь.
Итак, Тремакольдо выступил вперед, собираясь исполнить свое намерение,
но когда он увидел прекрасную Биче, гнев его внезапно остыл, и, обращая
насмешку в похвалу, хотя и язвительную для слушателей, он сказал:
- Понятно, что сова умолкает при виде солнца, но чтобы гусаки и гусыни
переставали щипать траву и устремлялись ему навстречу, - такого я в жизни
еще не видывал.
И все от души рассмеялись этой грубой шутке.
В свои шестнадцать лет девушка была подобна свежей и благоуханной розе,
расцветшей ранним росистым утром. Длинная голубая юбка с серебряной сеткой,
спускающейся от талии до колен, повторяла цвет ее глаз, но голубизне материи
было, конечно, далеко до эфирной глубины, до нежного и томного блеска очей
Биче. Пышная копна блестящих светлых кудрей, поддерживаемых одним лишь
венцом из серебряных и таких же небесно-голубых, как юбка, цветов, словно
волна золотых нитей, ниспадала ей на плечи.
К природной кротости и простодушию, которыми дышало лицо девушки,
примешивались легкая тень упрямства и едва заметный оттенок гордого и все же
милого высокомерия, и это придавало ее прекрасным чертам особое изящество и
прелесть.
Сопровождаемая отцом и Отторино, красавица прошла на середину зала. Ее
встретил сдержанный ропот восхищения. Она видела, что все взоры обращены на
нее, слышала гул, вызванный ее появлением, отчасти услышала, отчасти
угадала, о чем говорили в толпе, и, робко опустив глаза, вся зарделась. Но
что было потом, когда жонглер, встав перед ней на одно колено, снял колпак и
громким голосом провозгласил ее "королевой красоты и любви", - я не в силах
описать. Ошеломленная, растерянная, охваченная жгучим стыдом и по-настоящему