"Давид Гроссман. Кто-то, с кем можно бежать " - читать интересную книгу автора

испугавшись, будто что-то его ударило, он пообещал прийти сегодня вечером, и
Рои снова хлопнул его по плечу и сказал: "Таким, брат, ты мне нравишься". А
Асаф шел от него и думал, что будь он посмелее, повернулся бы и бросил Рои в
лицо этот "внутренний мир", ведь все, что нужно Рои, это чтобы Асаф и Дафи
были неким перевернутым зеркалом, которое будет подчеркивать ему и его
Мейтали их блеск и легкость, когда они идут вместе и целуются через каждые
два шага, в то время как Асаф и Дафи плетутся за ними молча с взаимным
отвращением.
- Да что с тобой? - возмущается продавец пиццы. - С тобой говорят!
Асаф видит, что пицца уже упакована в белую картонную коробку,
разрезана на восемь кусков, и пекарь говорит, подчеркивая каждое слово, как
будто ему уже надоело повторять:
- Смотри, здесь как обычно: два с грибами, один с анчоусами, один с
кукурузой, два обычных и два с маслинами, езжай быстрее, чтоб не успела
остыть, сорок шекелей.
- Куда ехать? - шепчет Асаф.
- Ты без велосипеда? - удивляется пиццерийщик. - Твоя сестра кладет это
на багажник. Как же ты понесешь? Давай сперва деньги! - он протягивает
длинную волосатую руку. Асаф ошарашено сует руку в карман, и гнев,
поднимаясь из кармана, приводит его в полное смятение: родители перед
отъездом оставили ему достаточно денег, но он очень точно рассчитал свои
расходы и каждый день пропускал обед в муниципальном буфете, чтоб сэкономить
на покупку дополнительного объектива для "Кеннона", который родители обещали
привезти из Америки, так что непредвиденно возникшая трата прямо-таки
выводит его из себя. Но выбора нет, ясно, что человек готовил пиццу
специально для него, то есть для того, кто приходит сюда с этой собакой.
Если бы Асаф не был так рассержен, то, конечно, спросил бы, наконец, кто эта
девушка с собакой, но как видно из-за распирающей злости, что всегда
находится кто-то, кто определяет и решает за него, что ему делать, он платит
и уходит оттуда с резкостью, призванной выразить его равнодушие к деньгам,
отнятым у него обманным путем. А собака - она не ждет, пока его лицо точно
отразит созревающие эмоции, она снова пускается вскачь, мгновенно натягивая
веревку во всю длину, и Асаф летит за ней с немым воплем, его лицо искажено
от усилия уравновесить в одной руке большую картонную коробку, а другой
удержать веревку, и только чудом ему удается без потерь нестись среди людей
по улице с коробкой в высоко поднятой руке. Он знает, не питая по этому
поводу иллюзий, что выглядит карикатурно, как официант. В довершение ко
всему из коробки начинает просачиваться запах пиццы, и Асаф, с утра ничего
кроме бутерброда не евший, несомненно, имеет законное право на пиццу над его
головой, ведь он же уплатил за каждый гриб и маслину, но с другой стороны он
чувствует, что она все-таки не вполне ему принадлежит, в определенном смысле
ее купил кто-то другой для кого-то другого, и ни с одним из этих двоих он не
знаком.
И так, с пиццей в руке, он пересекал в то утро переулки и улицы на
красный сигнал светофоров. Никогда еще он так не гонялся по улицам, никогда
не нарушал так много правил сразу, со всех сторон ему сигналили, на него
натыкались, ругались и кричали, но через короткое время это перестало его
волновать, и шаг за шагом он освобождался от злости на себя, так как
совершенно неожиданно стал абсолютно свободен там, за пределами душного и
скучного кабинета, свободен от малых и больших проблем, тяготивших его все