"Михаил Громов. В небе и на земле " - читать интересную книгу автора

посаженые сады, архитектура домов - все было иначе, чем у нас. Кругом - на
вокзалах и дорогах - куда-то ехали, шли и торопились военные люди. Для меня
эта поездка ознаменовалась двумя необыкновенными впечатлениями.
Во-первых, после какого-то жаркого боя (еще до нашего приезда) к отцу в
госпиталь забежал слегка раненый в грудь рыжий молодой донской конь. Отец
приказал зачислить его в списки госпитальных верховых лошадей, пока не
найдется его хозяин. К нашему приезду конь выздоровел и уже ходил под
седлом. Так как лошадям нельзя долго стоять без работы, а работы было мало,
то отец решил удовлетворить мои умоляющие просьбы, и я носился на донце с
солдатами на периодических проездках.
Во-вторых, отец однажды должен был поехать по делам в авиационную
часть. Дело было к вечеру. Подъезжая к палаткам, где хранились самолеты
"Фарман-XVI", мы увидели, как из палатки был выкачен один аэроплан. Военный
летчик-офицер, надев каску, забрался в кабину. Последовали какие-то
непонятные для меня команды и вдруг заработал мотор. Через несколько минут
самолет разбежался по полю и плавно отделился от земли. Такую картину я
видел впервые. Самолет полетел прямо к фронту, набирая высоту, как нам
сказали - на разведку. Я не отрывал от него глаз: он был виден довольно
долго на оранжевом фоне неба угасавшей вечерней зари. Вдруг на этом
оранжевом фоне появились черные точки и через некоторое время послышались
отдаленные, еле слышные, орудийные выстрелы. Черные точки постепенно
расплывались, а новые постепенно провожали самолет, который не был виден и
только по расположению и перемещению точек можно было догадываться о пути
его полета. Наконец точки перестали появляться. На лицах окружающих нас
людей можно было заметить тревожное выражение. Все продолжали с надеждой
всматриваться в сторону ожидаемого появления самолета. Внезапно крик радости
огласил тишину:
- Летит! Летит!
- Где? Где?
- Да вон, вон, правее колокольни, чуть выше.
- Точно. Ура!
Радость, оживление, суета. Все пришло в движение. Только один человек
стоял спокойно, с серьезным выражением лица, как будто ничего не
происходило. Его волнение, пожалуй, выдавала только некоторая озабоченность.
Он ни с кем не разговаривал. Когда самолет подлетел к аэродрому, он приказал
врачу авиачасти первым подойти к самолету и узнать о состоянии здоровья
летчика. Это был командир - "старый волк". Он, видимо, научился переживать
не только за себя, но и за всех, именно так: стойко, мужественно, без
внешних видимых проявлений. Стоит ли говорить о том, какое впечатление
произвело на меня это впервые виденное событие!...
Странно, но мне не приходило в голову - страшно все это или нет. Этот
вопрос был как-то заслонен совершенно другими чувствами. Мне почему-то
казалось, что чем страшнее и чем труднее - тем интереснее, и тем сильнее
меня привлекало и тянуло на борьбу, на преодоление, завоевание каких-то
неизведанных, новых жизненных задач. Все это было совершенно явно, но в
какой-то подсознательной неясной форме душевного состояния. Это, видимо, и
есть то творческое начало, свойственное только человеку.
Наше пребывание в гостях у отца было недолгим. Вскоре мы вернулись к
себе на Лосинку, и снова потекла обычная жизнь, учеба и увлечения возраста.
Спорт и искусство увлекали меня, и чем дальше - тем больше. Подходило время