"Михаил Громов. В небе и на земле " - читать интересную книгу автора

многими. Из всего, что теперь кажется удивительным, можно вспомнить: как
могли люди организовать торговлю парным мясом, сметаной, сливочным маслом,
которое стояло на прилавках свежее, только что вынутое из бочек, привезенных
в Москву на лошадях (автомобилей тогда еще не было). Как это можно было
сохранить без всяких холодильников (ведь они появились много позже)? В
мясных лавках висели целые туши, а при входе обязательно лежал толстый
пушистый кот и почему-то вспоминается, как этот рыжий кот слегка блаженно
прищуривал глаза, а иногда и просто спал. Но ни один мышонок не осмеливался
показать нос в мясную лавку.
В дошкольном возрасте я любил ходить с матерью в мясную лавку. Она была
рядом со станцией Лосиноостровская, в ней покупали мясо. 1 фунт стоил 9
копеек. Хозяин лавки Рябышев отчаянно торговался с матерью (тогда это было
принято во всех магазинах). Однако торговал успешно: настроил дач, открыл
немое кино, магазин. За кассой сидел его старший сын.


ТЕРЕБИНО

Когда мать навещала летом своих родных в Теребино и брала, конечно,
нас, детей, с собой, мы испытывали необычайную радость. Сельцо Теребино, где
жили дедушка и бабушка, находилось в 25 километрах от Твери и 8 километрах
от железнодорожной станции Кулицкая. В то время это был совершенно
уникальный по живописности природы уголок.
До сих пор помню переживания во время сборов на все лето, заботы, чтобы
ничего не забыть - все необходимое для себя и подарки бабушке и дедушке, а
особенно - тете Дуне, которая больше всего любила вареную колбаску. Какая
тогда была колбаса! Войдешь в комнату, и, кажется, запах ее заставит съесть
сколько угодно, хоть целого теленка...
Когда все, наконец, было собрано, мы отправлялись на вокзал. Но
волнения стихали только тогда, когда мы попадали в поезд. Обычно сразу
открывалось окно и... глаз нельзя было оторвать от мелькавших картин. Одно
впечатление сменялось другим. В Твери поезд останавливался на 10 минут. Мы с
сестрой очень волновались, когда мать оставляла нас в вагоне, а сама шла
покупать в подарок бабушке, ребятам и тетям тверские белые мятные пряники.
Тверские, вяземские и тульские пряники считались тогда непревзойденным
лакомством. Но вот поезд, наконец, трогался, и вот уже наша станция
Кулицкая. Снова начиналось волнение: встретят или нет? Дело в том, что
письмо о приезде посылалось недели за две до отъезда в Теребино (отправить
письмо раньше не позволяли разные дела). Но почта, точнее - почтовое
отделение, было только возле станции, а Теребино - в 8 километрах от
станции. За письмами из Теребино ездили редко: все были заняты работой - и
люди, и лошади. Если везло, то нас встречали либо тетя Дуня, либо дядя Сеня
на моей любимой лошади Красавчике. Поезд останавливался на Кулицкой всего на
одну минуту. Мы выходили на высокую платформу, прямо напротив здания
станции. Тревожно искали дорогие лица и, отыскав их, счастливые, целовались
и обнимались через год разлуки. Я малышом ужасно боялся паровоза: он пыхтел,
из него валил пар, и я с ужасом ждал страшного свистка! Но вот поезд уходил,
и мы все, нагруженные, спускались с платформы и шли к чайной в двухстах
метрах от станции. Хорошо знакомый нам Иван Яковлевич - хозяин чайной -
обычно предлагал попить чайку из самовара. Но нетерпение наше поскорее