"Михаил Громов. В небе и на земле " - читать интересную книгу автора

награждена природой своей индивидуальностью, хотя они имеют и много общего.
В военном городке нашего собачьего семейства прибавилось: у нас
появились гончая Бойка и черный пудель Пират. Бойка был храбр и драчун
отчаянный. Пират всегда прятался от чужих собак под его защиту. Когда отец
навещал больных, обе собаки неизменно его сопровождали. Они прекрасно знали,
что в домах, где бывает отец, их "угощают" (хотя они всегда были более чем
достаточно накормлены). Но в гостях кажется все вкуснее. Поэтому те дома,
где их особенно вкусно угощали, они стали посещать самостоятельно. Не один
раз они возвращались домой с письмом, прикрепленным к чьему-нибудь ошейнику.
В таких письмах была обычно просьба к отцу навестить больного. Я так
подробно пишу о них из-за очень интересного случая, подтверждающего мою
мысль о том, что преданность нельзя предавать.
Это случилось с Бойкой. Когда отца по службе должны были перевести из
Мызы-Раево во Владимир, родители решили отдать Бойку нашим родственникам,
которые жили на Лосиноостровской. Разговор о передаче Бойки велся при нем.
Однако отец остался работать в Москве, и мы переехали на дачу в Лосинке. За
несколько дней до переезда Бойка неожиданно ушел из дома и переселился к
нашим родственникам. Теперь уже он приходил к нам в гости вместе с
родственниками и всегда с ними уходил. Так он и жил у них до конца своих
дней. Разве я не прав в своей мысли?
Когда-то помещики обменивали людей на собак. Это вызывало естественный
протест и глубокую ненависть к крепостникам. Но это же повлекло за собой у
многих людей нелюбовь к преданным животным, ни в чем не повинным. Разве
собаки в чем-то виноваты перед людьми? Теперь, наконец, настало время
всестороннего расцвета человеческой личности. А это тесно связано с
отношением человека к своему другу, на протяжении всей истории человечества
доказавшего, что он имеет право носить это звание.
Любовь к животному миру воспитывалась и укреплялась во мне не только
через собак. К лошадям неугасимая страсть загорелась во мне где-то с трех
лет, еще в Калуге. Началось с игрушки, а затем, почти в том же возрасте - с
общения с живыми, настоящими лошадьми.
Чтобы донести до читателя атмосферу, в которой проходили мои детские
годы, хочу напомнить, что технику в то время представляли только плохой
телефон и телеграф. А однажды, в Мыза-Раево, в 1907 году я впервые увидел
автомобиль. Это было иностранное произведение - четырехместный открытый
экипаж, в колесах - деревянные спицы. У шофера сбоку висела медная труба с
резиновой грушей, которую он нажимал, чтобы звуком разгонять зевак. Поезда
тогда двигались со скоростью не более 50 км/час. Паровозы топились углем, а
на линиях местного значения - нефтью. На промежуточных станциях в тендер
наливалась вода. При этом паровоз подгонял отверстие для налива под трубу
водопровода, не стесняясь при этом резко тормозить или дергать вперед. При
этой операции пассажиры терпели много неприятностей: все, например, что
лежало на столиках и лавках, летело на пол. В связи с этим появился даже
анекдот: от резкого торможения пассажир упал с верхней полки. Поднимаясь с
пола, он говорит: "Вот хлопнулся, аж машина стала".
Какой фурор, я вспоминаю, производили все технические открытия! На моих
глазах появились: автомобиль, радио, телевидение, реактивный самолет,
космический корабль, атомная бомба, пенициллин... Сто с небольшим лет тому
назад не могли делать операции с вскрытием брюшины...
Я не буду описывать Москву моего дошкольного возраста. Она описана