"Я.И.Гройсман. Валентин Гафт " - читать интересную книгу автора

воспоминание. Работая в театре у Анатолия Эфроса, уже чему-то научившись и
вкусив успех, я принимал участие в вечере Александра Штейна - режиссера
театра имени Ленинского комсомола, проработавшего к тому же всю жизнь в
самодеятельности на заводе имени Лихачева. Там был его творческий вечер, и я
играл отрывок из пьесы Б. Брехта "Страх и отчаяние третьей империи", которую
ставил Штейн. По какому-то стечению обстоятельств в этом вечере принимали
участие Завадский и Уланова, которая была когда-то его женой. И вот мы
играем, и вдруг я вижу за кулисами необыкновенно красивую, замечательную
фигуру Юрия Александровича Завадского, его бледно-желтое лицо, седые волосы,
и вижу, что он смотрит, как мы играем. Я сразу подтянулся, стал играть
лучше, а когда кончился отрывок и я вышел за кулисы, Юрий Александрович
подошел ко мне и сказал: "Я вас поздравляю, вы определенно сделали большие
успехи". Рядом стояла Уланова, этого я никогда не забуду.
Еще перед тем как Дмитрий Николаевич Журавлев позвонил Юрию
Александровичу Завадскому с просьбой меня посмотреть, была такая история. В
нашем доме жил некий Борис Годунцов, странный парень, который, когда я был
студентом школы-студии МХАТ, врывался ко мне домой и говорил: "Ну-ка,
посмотри, какой я, проверь меня". И начинал читать куски из каких-то ролей,
демонстрируя непонятные вещи. Он то кричал, то плакал, то смеялся, то есть
делал всё то, что характеризуется как актерские штампы, - в общем,
показывал, что он артист. Впоследствии Борис поступил в школу при театре
имени Моссовета, и когда меня никуда не брали, он сказал: "Слушай, давай я
тебя устрою в театр Моссовета, приходи". И я пришел. Мы поднялись на
последний этаж, и он буквально втолкнул меня в какую-то дверь. Я подумал,
что вхожу в зрительный зал, а оказался в кабинете Завадского. О, боже! Он
сидел где-то в глубине кабинета, огромная настольная лампа матового света
освещала его наклонившуюся желтую лысину, он даже не поднял голову. Вообще
что-то мавзолейное было во всём этом, - и тишина, и запах, и свет. Деваться
было некуда, я стоял. Вдруг Юрий Александрович посмотрел на меня и кивком
показал, чтобы я проходил и садился. Отступать было некуда, я сел и
рассказал коротко, кто я, что и как. Самое интересное, что он разговаривал
со мной очень доверительно и сказал: "Ну что же, мне нужен Звездич на роль в
"Маскараде", мне нужен тот-то, тот-то, как вы". Он со мной долго еще о
чем-то говорил, а я сидел обалдевший, потому что шел в зрительный зал, а
попал к нему. Вот такая встреча была с Завадским. И как раз после этого я
обратился к Дмитрию Николаевичу и сказал, что был у Юрия Александровича и он
назначил мне пробы. Тогда Дмитрий Николаевич позвонил Завадскому, чтобы ко
мне отнеслись повнимательней и взяли в театр.
Несколько лет я работал в самом маленьком, ну просто крошечном театре
Москвы на Спартаковской. Впоследствии в этом помещении был куколь-ный театр.
Там можно было стоя на краю сцены поздороваться за руку с человеком,
сидевшим на балконе. Но, несмотря на это, театр был очень известен, потому
что возглавлял его Андрей Александрович Гончаров, который сейчас является
одним из метров режиссуры и руководит театром им. Маяковского.
Это был тогда еще молодой человек, в расцвете сил, который поставил
такие известные в то время спектакли, как "Вид с моста", "Закон зимовки" и
др. В театр ходили, и Андрей Александрович пригласил меня на роль в пьесе
Марселя Эмэ "Третья голова". Пьеса пользовалась большим успехом, но потом
из-за осложнившихся советско-французских отношений спектакль сняли. А жаль,
так как в этой роли у меня был первый успех в моей театральной жизни.