"Я.И.Гройсман, Ирина Цывина. Евгений Евстигнеев - народный артист " - читать интересную книгу автора

старательно и подробно объяснял Жене, что надо очень сурово крикнуть это -
"Варвара!" - делая ударение на последнее "а", и потом со всей силы схватить
карточку и порвать ее одним движением решительно и грубо.
- Поняли, Женечка? Давай попробуем!
- Не надо пробовать, я все понял, - сказал из-под одеяла Евстигнеев, и
камера включилась. Я сказала свои последние слова и пошла к двери, ожидая
дикого крика "Варвара!" с ударением на последнее "а". Вместо этого раздался
почти детский, жалобный и сдавленный голос Лоханкина: "Варвара!" У него как
бы даже не было сил нормально произнести имя жены, он, как бы обессилев от
голодовки, еле взял хлебную карточку и очень женственно стал рвать ее,
растягивая это садистское удовольствие. Неожиданность его хода была так
поразительна, что вся группа, включая режиссера, начала истерически
хохотать. К сожалению, этот прекрасный дубль так и не вошел в картину.

***

Когда мы поженились - это был некоторый шок для всех.
Мой отец был известным оператором, режиссером, профессором ВГИКа, и для
моей няни (которая была мне как мать) этот факт имел решающее значение.
Поэтому она всегда говорила: "Наша Галька выйдет замуж за самостоятельного".
Наверное, она имела в виду кого-то одного из моих тогдашних поклонников с
модной и престижной для того времени специальностью - дипломата или
электронщика.
Но вдруг в моей жизни появился великовозрастный выпускник Школы-студии
МХАТ: старше меня на семь лет и "деревенского" происхождения. Он
разговаривал так, что некоторые обороты его речи можно было понять только с
помощью специального словаря (например, "метеный пол" в его понимании - пол,
который подмели, "беленый суп" - суп со сметаной, "духовое мыло" - туалетное
мыло и т. д.) Внешне мой избранник выглядел тоже странно: лысый, с длинным
ногтем на мизинце, одет в бостоновый костюм лилового цвета на вырост (а
вдруг лысеющий жених вытянется), с жилеткой поверх "бобочки" - летней
трикотажной рубашки с коротким рукавом, у воротника поверх молнии величаво
прикреплялся крепдешиновый галстук-бабочка. Таким явился Женя в наш дом.
Поначалу папа пребывал в смятении, потому что поддался влиянию няни,
которая прокомментировала внешность моего избранника словами: "Не стыдно ему
лысым ходить, хоть бы какую-нибудь шапчонку надел..."
Я же вела себя независимо и по-юношески радовалась своему внутреннему
протесту против родительского стереотипного мышления. Но мной двигал не
только протест, я хотела быть рядом с Женей еще и потому, что испытывала к
нему целый комплекс чувств. Меня привлекала его внутренняя незащищенность. Я
испытывала в некотором роде и что-то материнское, потому что он был оторван
от родительского дома, от мамы, которую любил, но которая в силу
обстоятельств дала ему только то, что могла дать, а Женин интеллектуальный и
духовный потенциал был гораздо богаче. И самым важным было для меня то, что
я сразу увидела в нем большого артиста, а потому личность. Тогда, в силу
возраста, я еще не понимала, что такое "спутник жизни", а просто ощущала
глубокий интерес к этому странному человеку - Жене Евстигнееву.
Несмотря на всякие разговоры, мы поженились. Сначала был психологически
сложный период в отношениях с моим отцом, его новой женой и моей няней (а
жили мы все вместе в одной квартире). В какой-то момент, когда обстановка