"Линда Грант. Все еще здесь " - читать интересную книгу автора

Алике? Ты ведь у нас эксперт по убийствам.
Верно, я кое-что знаю о смерти - годы учения не прошли даром. Мы
садимся за стол: я смотрю на свои ногти, покрытые ярко-красным лаком,
перевожу взгляд на обкусанные ногти Сэма. Кусочки мертвой плоти, вросшей в
плоть живую. Кровеносные сосуды - кабели, по которым течет электричество
жизни.
- Давай спросим себя, что бы сделал в такой ситуации папа. Думаю, он
вспомнил бы о цдака. А это понятие включает в себя и справедливость, и
милосердие. Спросим себя: то, что мы собираемся сделать, - это справедливо?
Это милосердно?
- Понятия не имею. Давай сперва разберемся с законностью. Думаю, Муни
не стал бы предлагать, будь это незаконно. Должно быть, они часто так
делают.
- Это эвтаназия?
- Не знаю, черт возьми, как это называется, и знать не хочу. Это не
убийство - в сущности, Муни прав, она уже мертва: просто теперь мы можем
назначить день, когда она...
- Господи, хоть раз в жизни прекратите болтать! - слышится вдруг голос
Мелани. А я и не заметила, что она здесь - стоит в дверях, и ее хрупкая
фигурка содрогается от гнева. - Говорить здесь не о чем. Спорами-разговорами
делу не поможешь. Лотта страдает, вы должны прекратить ее страдания - вот и
все. Мне в Бутле многие пациентки говорили: "Миссис Ребик, ваш покойный
свекор помог отойти в мир иной моему отцу", или матери, или кому-нибудь там
еще. Ваш отец так поступал и не стыдился - что вам еще нужно?!
На реку опускается тьма. В незанавешенных окнах сияют огни Биркенхеда,
лежат в темной воде глубокие тени судов. Все вокруг умирает, жители
Ливерпуля откочевывают на юг; пройдет несколько лет - и район доков, и
пристань, и почернелые склады на побережье, и подъемные краны, и пирс, и два
собора, огромные и неуклюжие, словно неповоротливые звериные туши, станут
призраками мертвого города.
В моей истории нет места волшебству. Не будет ни ангелов, порхающих над
могилой, ни единорогов, ни русалок, ни привидений, ни демонов, ни фей, ни
волшебников, ни колдунов - вообще никакого духовного мира. Здесь, в порту и
на реке, действуют только железные законы приливов и отливов.
Мы проговорили всю ночь напролет - о мире и о мировом зле, о прошлом, о
детстве, о родителях и о том, как они - каждый по-своему - нас любили.
- Помнишь, как мама пришла на родительское собрание в соломенной
шляпке?
- Из черно-белой соломки. Ага, помню.
- И с черно-белыми бусами на шее.
- Ты на нее долго злился, верно?
- И до сих пор злюсь! Еще бы - друзья мне после этого проходу не
давали!
- А помнишь, как в Эйнсдейле ты спихнул меня с дюны?
- Сама виновата - нечего было швырять в меня песком.
- Я кубарем скатилась с самой вершины. Когда приземлилась, у меня рот
был полон песку. Мама завизжала от страха, а папа рассмеялся и сказал:"Не
сахарная, не растает!" Но она до самого вечера глаз с меня не спускала.
- Да, ты всегда была маминой дочкой.
Как мама может умереть? Она всегда с нами: самая красивая, самая