"Джон Гришем. Дело о пеликанах [D]" - читать интересную книгу автора

поговорил с агентами. После многочисленных дебатов неделей ранее Розенберг
неохотно согласился и позволил Фергюсону спокойно проверять каждую комнату
наверху и внизу по его прибытии днем. Затем Фергюсон должен был уйти, но
ему разрешалось вернуться ровно в десять часов вечера и сидеть снаружи у
задней двери ровно до шести утра. Никто кроме Фергюсона не мог выполнить
это, а он уже устал от таких сверхурочных.
- Все отлично, - сказал он агентам. - Вернусь в десять.
- Он еще жив? - спросил один из агентов. Стандартный вопрос.
- Боюсь, что да. - Фергюсон выглядел усталым, когда подошел к фургону.
Фредерик был упитанным и слабым, но сила и не требовалась, чтобы
обращаться с его пациентом. Уложив как следует подушки, он поднял его с
кресла-каталки и осторожно положил на диван, где тот и оставался без
движения в течение следующих двух часов, то впадая в дремотное состояние,
то глядя программу Си-Эн-Эн. Фредерик подготовил себе бутерброд с ветчиной
я тарелочку с домашним печеньем и за кухонным столом погрузился в чтение
"Нешнл Энкуайер". Розенберг громко пробормотал что-то и переключил канал с
помощью дистанционного управления.
Ровно в семь на столике, который Фредерик подкатил поближе к постели,
был аккуратно расставлен искусно приготовленный обед. Обед Розенберга, а
питался он по часам, состоял из куриного бульона, отварного картофеля и
тушеного лука. Он настоял на том, чтобы есть самому, и это было не очень
приятное зрелище. Поэтому Фредерик предпочел смотреть телевизор. Он
наведет порядок позже.
К девяти часам его выкупали, одели в халат и хорошенько укрыли.
Кровать была узкой, складной. Обычная кровать бледно-зеленого цвета из
армейского госпиталя с жестким матрацем, кнопками регулирования и
складывающимися поручнями, которые, по настоянию Розенберга, оставались
опущенными. Она стояла в комнате за кухней, которую тридцать лет назад,
еще до первого удара, он начал использовать в качестве небольшого
кабинета. Теперь помещение превратилось в больничный покой с запахами
антисептиков и неясным очертанием надвигающейся смерти. Рядом с кроватью
стоял большой стол с больничной лампой и как минимум двадцатью бутылочками
с пилюлями. Толстые тяжелые книги по законодательству в аккуратных стопках
расставлены по всей комнате. Санитар сел у стола поближе в отслужившее
свой век кресло с откидной спинкой. Достал бумаги и начал чтение с письма.
Он будет читать, пока не услышит похрапывание - ночной ритуал. Он читал
медленно, выкрикивая слова Розенбергу, который слушал, оставаясь
безмолвным и не делая ни одного движения. Письмо было из дела, по которому
он запишет мнение большинства. Пока он впитывал в себя каждое слово.
Спустя час после чтения и крика, когда Фредерик уже устал, судья был
откинут назад в своей кровати и принял таким образом горизонтальное
положение. Он слегка приподнял руку, затем его глаза закрылись. Нажав
кнопку на кровати, он притушил свет. В комнате стало почти темно. Фредерик
сделал резкое движение назад, и спинка кресла откинулась. Он положил
письмо на пол и закрыл глаза. Розенберг похрапывал во сне.
Он не будет храпеть слишком долго.

***

В начале одиннадцатого, когда во всем доме было темно и тихо, в