"Александр Степанович Грин. Телеграфист из Медянского бора" - читать интересную книгу автора - А так... скучно здесь, - продолжала Елена, кокетливо морща свой
гладкий розовый лоб. - Так как-то все идет... через пень колоду... Сидишь и думаешь иной раз: скоро ли день кончится? Я ведь сегодня страшно обрадовалась, что вы мне попались, - расхохоталась она, поправляя прическу и вспоминая натянутое, неловкое выражение лица Петунникова в первый момент встречи. - А попались, так я уж вас не выпущу так скоро... Вот и напугала вас... Все-таки хоть новый человек... А то, право, иной раз так даже думаешь: хоть бы мужики погром устроили... Такие лентяи! Все же хоть спасаться бы пришлось или хоть струсить порядком... Хоть бы ригу подожгли!.. Петунников сидел, слушал, и казалось ему, что журчит маленький, беззаботный ручеек. Журчит себе и журчит... - Так что же! - встряхнулся он, стараясь побороть слабость и оцепенение. - Погром, если хотите, можно устроить, и даже скоро. Стоит вам захотеть. Он сказал это без улыбки, с серьезным лицом, и Елена сперва рассмеялась, а потом вздохнула, думая уже о другом: - Я не робкая. Устраивайте себе... А я возьму ружье и буду стрелять... У нас есть, у Гриши. Гриша - это мой муж, - сообщила она, прищуриваясь и закусывая нижнюю губу. - Что же это она возится там? Глафира! XII Вошла белобрысая, здоровая женщина в затрапезном ситцевом платье и взгляды. Он, в свою очередь, внимательно посмотрел на Елену. Но хозяйка занялась возней около буфета, доставая оттуда соусники, закуски и, по-видимому, совсем не заботясь о том, что и как подумает прислуга о незнакомом загорелом человеке. Это понравилось Петунникову. Видно было, что хозяйка ветреная, своевольная женщина, и в то же время что-то неуловимое сближало ее в глазах революционера с женщинами его круга. Это был, конечно, психологический обман, но простота ее движений и жестов, соединенная с непринужденностью обращения, казалась бы вполне естественной среди его товарищей. За завтраком Петунников ел много и основательно, всячески следя за собой и удерживая челюсти от жадных, торопливых движений. Все казалось ему необычайно вкусным, даже манная каша на молоке, к которой он раньше всегда чувствовал большое предубеждение. Занятый насыщением, он говорил мало, изредка роняя "да" или "нет", а Елена охотно и с большим оживлением рассказывала о разных пустяках, ежеминутно перескакивая с предмета на предмет. Иногда казалось ему, что она жалуется на что-то, но лишь только он начинал схватывать нить ее мысли, она вдруг, без всякой связи с предыдущим, принималась рассказывать о каком-нибудь Петре, который третьего дня напился и попал в кадку с водой. Лицо ее смеялось и менялось ежеминутно; казалось, что оно, как цветок, живет своей особенной, занимательной жизнью, далекой от соображений садовника, бросившего в землю серые семена. Беспокойная мысль о том, что надо встать, идти, обеспечить себя от роковых, возможных случайностей, вспыхивала в голове Петунникова и тотчас пропадала куда-то, словно проваливалась, растопленная утомлением и ленивой |
|
|