"Ольга Григорьева. Колдун " - читать интересную книгу автора

всхлипывала на его плече, не веря шептала:
- Люди, люди... возле самого печища, углядев темные громады изб, с
неожиданной силой вырвалась из рук брата и с истошным криком ринулась
вперед: - Люди!!!гоша рванулся следом, но Настена бежала прытко, словно по
ровной дороге. Голубой платок на ее голове сбился в сторону, толстая русая
коса, вырвавшись на волю, расплелась, посеребренные луной длинные волосы
заплескались по ветру. Казалось - не девица бежит через поле, а сама
Вьюжница, облекшись плотью, мчится, оберегая свои владения от людского
племени. Вот на миг скатилась в неприметный овражек, взметнула позади себя
снежный вихрь и тут же вновь появилась, полетела навстречу растревожившим ее
покой напевным женским голосам.гоша вслушался, разобрал слова песни:
-Смерть ты, Коровья Смерть!аходить к нам не смей! Уходи из села!з
закутья, из двора...
н не успел окликнуть сестру. Заглушая людские голоса, громко и
угрожающе забренчало железо. Настена приостановилась и, зайдясь криком,
ринулась назад.
- Вон она! Держи!астена обернулась, споткнувшись, рухнула в снег. Из-за
чахлых, поросших краем поля кустов выскочили белые женские фигуры.
- Вот она! - Высокая крепкая баба в длинной рубахе и с распущенными по
спине темными волосами издалека метнула в лежащую ничком Настену сковороду.
Остальные женщины дико завопили и, утопая в неглубоком снегу босыми ногами,
ринулись вперед.
- Настя! - Егоша стрелой проскочил перед ними, упал на сестру,
прикрывая ее собой.рошенный какой-то меткой бабой серп мазнул по его плечу,
вырвал клок из старой, заношенной телогреи.астена слабо зашевелилась под
ним, подняла мокрое от снега лицо.
- Бежим! - тряхнул ее Егоша.
- Зачем? - странно улыбаясь, спросила сестра. В ее распахнутых глазах
сияло тихое, безмятежное счастье безумицы.гоша застонал от отчаяния. Неужели
она не видит, что делается в печище?! Что для этих баб они вовсе не люди, а
страшная скотья болезнь - Коровья Смерть?о старому обычаю каждую весну
собирались в словенских печищах бабы и, изгоняя Коровью Смерть, с песнями да
шумом опахивали все печище. А впереди всех шла повещалка в вывернутой шубе и
тянула оберегающую борону. Однажды, когда он был совсем маленьким,
повещалкой избрали мать. Она приготовилась еще с вечера - старательно умыла
руки, заперла скотину, прикрутила накрепко, чтобы не сорвался, веселого пса
Бобрика. По малолетству Егоша думал, что мать собирается на веселый
праздник, неотступной тенью бродил за ней по избе, трепал вышитый подол и
упрашивал:
- Возьми меня, мам. Ну возьми меня.
- Глупенький, - обнимая его и приглаживая непослушные вихры, смеялась
та, - ты отрок, а значит, должен дома сидеть, глаз на двор не показывать.
- А я все равно выйду! Выйду! - обижался он. Мать мрачнела и молча
взглядывала на сидящего в сторонке отца, будто опасалась чего-то. Егоша
понимал - за ее молчанием кроется нечто страшное, но по-настоящему испугался
только утром, когда мать вернулась. Босая, в рваной по подолу рубахе, с
всклокоченными, измазанными землей волосами. На ее щеке багровела свежая
ссадина, а тонкие пальцы покрывала бурая, уже успевшая засохнуть чужая
кровь. Такой Егоша ее еще никогда не видел. Изумленно хлопая на мать
огромными зелеными глазами, он забился в угол и услышал, как отец горько