"Ольга Григорьева. Колдун " - читать интересную книгу автора

спросил:
- Кого убили?ать резко повернулась к мужу, губы ее задрожали, но,
пересилив затаившееся в душе подозрение, твердо ответила:
- Коровью Смерть мы убили! Коровью Смерть! Отец покачал головой и
вышел. Егоша выскочил следом и увидел, как, взяв волокушу, отец потащил ее
по уходящим в поле следам босых ног. Отцу было тяжело - седая голова
клонилась к земле, плечи горбились.
- Я с тобой! - подскочил к нему Егоша и, помогая тянуть сани, схватился
за веревку, но тот лишь покачал головой:
- Нет, сынок. Останься с матерью. Худо ей нынче. Егоша все-таки не
послушался - побежал за отцом краем поля. Потому и углядел то, чего потом не
мог забыть много ночей. Посреди лядины отец споткнулся, склонился над чем-то
кроваво-красным и, словно испугавшись, отер лоб крепкой ладонью. А потом
принялся это красное укладывать на волокушу. Егоша не сразу понял, над чем
возился отец, а потом, разглядев, согнулся пополам от разорвавшей нутро
судороги, заскулил по-щенячьи и пополз прочь, мечтая навсегда забыть
искореженное страхом и болью мертвое лицо разорванного на куски незнакомца и
его переломанную руку, вывалившуюся из саней. Отец увез мертвеца в лес да
так никому и не признался, что печищенские бабы убили случайного путника,
приняв его за Коровью Смерть. Схоронил эту тайну вместе с телом несчастного,
а все же мать о чем-то догадалась и с той поры перестала по весне вместе с
остальными бабами опахивать печище. гошу передернуло от жутких воспоминаний.
Страх вполз в душу, дохнул на нее леденящим холодом. Бежать! Бежать от
озверевших баб! Егоша вскинул на плечо брыкающуюся сестру и, ломая
кустарник, ринулся прочь от пронзительного женского визга. Чутье тянуло его
к лесу, но, видать, хитрые бабы не впервой застали на своем поле непрошеных
гостей. Разделившись, они кинулись наперерез Егоше. В их руках поблескивали
острые серпы и вилы, волочась за хозяйками, неглубокий снег вспахивали
тяжелые курицоки и сковороды. Впряженная в борону здоровенная тетка
вывернулась из накинутых на плечи веревок и бросилась наискосок, отсекая
Егошу от спасительного леса. За редкой порослью кустов мелькнуло ее
искаженное ненавистью лицо. Неожиданно придя в себя, Настена отчаянно
завизжала, задергалась. Ее телогрея распахнулась, цепляясь густым мехом за
низкие ветви кустов. Ослабшие ноги уже не держали Егошу, трепыхающаяся на
спине Настена мешала бежать, сердце зло бухало, грозя разорвать грудь.
Сквозь застилающий глаза пот болотник видел белые фигуры женщин и, словно
затравленный зверь, кидался из стороны в сторону, силясь отыскать проход
между живыми вестницами смерти.
- Про-о-очь! - Откуда-то сбоку вывернулась грузная туша повещалки.
Изогнутое лезвие ее серпа грозно взметнулось над Егошиной головой. Он разжал
руки и, чувствуя, как безжизненно сползло на снег отяжелевшее тело сестры,
поднырнул под лезвие, изо всех сил ударив повещалку головой в живот. Баба
охнула, согнулась пополам. Ничего не соображая, Егоша пнул ее ногой и,
кашляя, склонился над Настеной, пытаясь вновь втянуть ее на спину. Руки
дрожали, не слушались, перед глазами плавали разноцветные точки. Он не
заметил, когда повещалка дотянулась до серпа, но, неведомым чутьем уловив
опасность, вырвал из-за пояса топор и с размаху рубанул взметнувшуюся над
Настеной женскую руку. Что-то хрустнуло, и горячая, липкая кровь брызнула
ему в глаза.
- Боги пресветлые - глядя на корчащуюся перед ним бабу, взмолился