"Ольга Григорьева. Колдун " - читать интересную книгу автора

разу не упрекнула, не пожаловалась. Себя забывая, жизнь ему спасала. Как
теперь отказать ей в этакой малости?! А люди... Да что люди? Чай, у них
сердца тоже не каменные. Сперва, может, испугаются поздних пришельцев, шум
поднимут, а потом поймут, простят. Сами небось ведают, каково в сечень месяц
на холодном снегу ночевать.гоша опустился перед девчушкой на колени, ласково
коснулся ее испачканного подбородка гибкими пальцами:
- Сестра ты мне... Как просишь, так и сделаю.астена робко вскинула на
него усталые глаза. Егошу передернуло, будто она упрекнула его в чем-то.
Волной накатила злость на себя самого - слепого да грубого. Как жил он
раньше?! Почему не замечал в бархатистых глазах сестры этой нежной
преданности? А может, не хотел замечать? Свои мелкие радости и печали
тревожили душу - не до девчонки, хвостом за ним ходившей, было... Считал ее
малявкой сопливой, помехой досадной. Теперь только понимать начал, что вею
свою короткую жизнь проходил мимо единственной верной души.гоша вздохнул,
обнял Настену за хрупкие плечи и, вкладывая в слова всю запоздалую нежность,
прошептал:
- Пойдем. Немного уж осталось.
- Пойдем, братец, - с готовностью отозвалась она и тут же зашагала
вперед - маленькая темная фигурка на засыпанной снегом равнине.оловки
недаром славились обильными урожаями пшеницы, и недаром сзывали здешние
жители на помочи всех родичей: от ближних, живущих в соседнем дворе, до
самых далеких, из болотных и лесных печищ. Поля вокруг Чоловков раскинулись
просторно, и на их пустынной белизне Егоша чувствовал себя неуютно. Куда
веселей было идти по лесу. Там никогда не было тишины. Скрипели над головой
деревья, поскуливал заплутавший в ветвях ветер, подавали негромкие голоса
звери, и легчала душа от бегущей рядом невидимой жизни. Лес походил на
человека - лишь в смерти замолкал, а на равнине всегда было холодно и пусто,
словно в логове самой Морены. И ночь, как назло, выдалась темная. Изредка
сквозь облачные прорехи выглядывала луна, окатывала снежную пустоту блеклым
светом и вновь скрывалась, затертая боками темных Перуновых коней. Шел бы
Егоша один - давно бы уж повернул назад в лес и там переночевал, но, словно
напоминая о данном обещании, Настена хрипло и часто дышала ему в спину. Он,
с малолетства приученный к дальним переходам, и то валился с ног, а каково
приходилось ей? Небось давно уже в кровь ноги стерла, да признаться не
желала. Не мудрено, что рвалась в печище, тянулась из последних сил к
человеческому теплу.ловно услышав его мысли, Настена, привалилась к его
спине, потянула в снег. Егоша развернулся, подхватил сестру, вгляделся в ее
узкое, запрокинутое к темному небу лицо:
- Что с тобой?
- Худо мне, Егоша... - скривились в жалком подобии улыбки посиневшие
девчоночьи губы. - Совсем худо...гоша сдернул рукавицу, захватил полную
ладонь снега и грубо принялся тереть Настенины щеки. Он был охотником,
частенько в одиночку боролся с зимними хворями и потому знал: против
нежданной лихорадки снег - верное средство. Ненадолго, правда, помогает, но
Чоловки-то совсем рядом, а там найдется знахарка - поднимет сестру.
- Потерпи немного, - подхватывая Настену за тонкую талию, попросил он.
- Я уж и голоса слышу, и шум печищенский.колько раз казнил он себя потом,
что забыл о позднем времени. Все задним умом крепки, а тогда ему и в голову
не пришло - кому ж это ночью захотелось на все печище греметь да песни
распевать? Просто побежал на шум и поволок за собой Настену. Сестра