"Владимир Григорьев. Над Бристанью, над Бристанью горят метеориты (Авт.сб. "Рог изобилия")" - читать интересную книгу автора

превращалось в одну из самых людных и шумных улиц вселенной. Поэтому
нажимать на кнопку утяжеления разрешалось в самых крайних случаях.
Другая техническая диковинка - акустика корабельной обшивки - тоже была
результатом предусмотрительности изобретателей. Звуки, зародившиеся во
внешнем пространстве, свободно проникали в кабину, будто никакой обшивки и
не было. Наоборот, любые внутренние звучания корабля аккуратно запирались
стенками, так что при любых обстоятельствах пилот мог развлекаться музыкой
громкого звучания или греметь гаечными ключами.
Экспедиция, облюбовавшая плоскую крышу корабля-валуна под очаг и
трапезные сборы, язык за зубами не держала, диапазон интересов изыскателей
узостью не грешил, и любопытнейшая информация лилась потоком в уши
затаившегося марсианина.
Сначала, разумеется, он не понимал из этих разговоров ничего. Но потом
эластические органические пластинки (искусно вшитые в борта пиджака)
вдосталь наглотались новых слов, а длинные цепи молекул перетряхнули их и
пустили в электроды в виде расшифрованных импульсов, пригодных для
усвоения мозгом. Импульсы обработали нужные участки мозга путешественника,
вложив в них "знание новых слов", и мало-помалу марсианин начал постигать
смысл откровенных, несбивчивых разговоров метеоритчиков.
Наиболее ценные данные марсианин скрупулезно отдиктовывал записывающему
устройству - сбор данных о жизни Земли во всем ее многообразии был,
собственно, одной из главных целей командировки. Внимательно
прослушивались и беседы на космические темы: что они, земляне, успели
узнать о космосе?
Хотя он и понимал, что в этом плане слишком придираться к землянам не
стоит, все-таки губы его частенько раздвигались в улыбке. Бывало и хуже:
им овладевал непроизвольный хохот, и тогда он катался по кабине, зажимая
себе рот, будто опасаясь, что стенки не выдержат и чинно сидящие над ним у
костра услышат эти рыдающие звуки.
Что поделаешь, мы должны простить такое поведение марсианина. Ведь,
действительно, наши знания о батюшке-космосе еще очень слабы,
свидетельство тому - неослабное обилие открытий, преподносимых нам
небесными науками.
Но иногда марсианину, прямо скажем, было не до смеха. Как-то раз,
например, разговор закрутился вокруг тайны "бристаньского пришельца", и
дед Захарыч принялся клясться и божиться, что упал-то с неба тот самый
валун, на котором они все сейчас сидят и прихлебывают чай.
- Вот те Христос! Чтоб мне провалиться! - горячился дед, не подозревая,
что еще мгновение, и его обещание сбудется самым полным образом. Рука
марсианина, решившего было, что тайна открылась, дрогнула и потянулась к
кнопке "утяжелителя". Но к счастью для экспедиции, которая ухнула бы в
тартарары вместе с кораблем, сработай только хитроумное устройство
моментального провала, дед был поднят на смех и самоконтроль снова
вернулся к марсианину.
- А как же "Петр Столбняков в разгар цветущей природы"? "Накопил и
машину купил" как же? Что же, дед, частушки эти господь бог на камушке
расписал? - под гул повального хохота спросил наверху чей-то задорный
голос.
Старик не нашелся, что ответить, смутился и затих.
Получив в свое распоряжение новый язык, марсианин не упускал случая для