"Сергей Тимофеевич Григорьев. Детство Суворова " - читать интересную книгу автора

— Пора домой, боярин!
Александр изумился, пробудясь. Солнце стояло уже высоко и сильно
грело. По лугу ходил, пощипывая траву, конь. Паром праздно стоял на
причале у мостков.
— Долго ли я спал? — спросил Александр.
— Да отмахал порядком. Гляди, скоро полдни, — ответил паромщик. —
Поди, тебя дома хватились: «Не пропал ли, — думает боярыня, — сынок?»
Александр наскоро поблагодарил паромщика, вскочил на коня и погнал
его домой.
Въезжая в усадьбу, Александр посреди двора увидел выпряженную
повозку. Чужие кони хрустали овес, встряхивая подвешенными к мордам
торбами. Меж домов, кладовой и приспешной избой сновали дворовые, одетые в
парадные кафтаны. «Кто-то приехал», — догадался Александр.
— Вот ужо тебе батюшка боярин пропишет ижицу! — пригрозил Александру
Мироныч, принимая от него поводья. — Солеными розгами выпорет!
Не слушая дядьку, Александр бросился на крыльцо, надеясь незаметно
проскочить сенями в свою светелку. Мать стояла в дверях, расставив руки, и
напрасно Александр хотел юркнуть мимо нее: она поймала его, словно курицу.
От матери пахло листовым табаком и камфарой, потому что она
нарядилась: надетое на ней круглое, на обручах, шелковое зеленое с отливом
платье лежало обычно в большом сундуке, где от моли все предохранялось
табаком и камфарой.
— Да что же это такое? — приговаривала мать, повертывая перед собой
Александра. — Да где же это ты себя так отделал? Весь в грязи, рубаха
порвана, под глазом расцарапано! Да как же тебя такого ему покажу!
— Кому, матушка? — тихо спросил Александр, прислушиваясь: из комнат
слышался веселый, громкий говор отца, прерываемый восклицаниями и смехом
гостя. — Кто это, матушка, у нас?
— Да ты ещё, голубь мой, не знаешь, какая у нас радость! К нам явился
благодетель наш, Ганнибал! Он уже генерал!
— Ганнибал! — вскричал с изумлением Александр. — Матушка, да ты
смеешься надо мной!
— Чего же ты удивился? Чего ты дрожишь? Уж ты не простудился ли? —
шептала мать, увлекая сына за собой во внутренние покои дома. — Пойдем-ка,
я тебя переодену.
— Погоди, матушка!.. Какой же он из себя?
— Ну какой? Черный, как сажа. А глаза! Белки сверкают, губы алые,
зубы белые!.. Самый настоящий эфиоп! Идем, идем!
Мать провела Александра в спальню и начала поспешно раздевать.
Александр увидел, что на кровати разложены вынутые из сундука части его
праздничного наряда: белые панталоны, башмаки с пряжками, зеленый
кафтанчик с белыми отворотами, усаженный золотыми гладкими пуговицами, и
коричневый камзол.
Умывая, одевая, прихорашивая сына, мать вертела его, как куклу.
— Да стой ты, вертоголов! Да что ты, спишь? Что ты, мертвый? Давай
руку! Куда суешь! — шипела мать сердитой гусыней.
Александра разбирал смех. Ему уже давно перестали рассказывать
сказки, а он их любил. Теперь ему хотелось вполне довериться матери, что в
дом их приехал карфагенский полководец Ганнибал, о котором он читал всю
ночь. И жутко и смешно — статочное ли это дело!