"Григорий Исаевич Григоров. Махно" - читать интересную книгу автораокошечка выглянул курносый и белобрысый охранник. Тяжелый засов заскрипел, и
меня ввели в полуподвальное помещение, провели по узкому и тусклому коридору, звякнули ключи, распахнулась дверь, и я снова оказался в камере. Но что за чудо? Отныне я не один, камера была переполнена людьми, воздух, хоть тпор вешай, небольшая решетка выходила в узкий переулок, в камере были тройные нары. Но мест не хватало, многие спали на полу вповалку. Лица арестованных желтые, изможденные, глаза блестели лихорадочным блеском. Когда я вошел в камеру, все заключенные, словно по мановению волшебной палочки, меня обступили, стали полукругом, у всех на лицах был вопрос. Я оказался самым молодым арестантом. Я сразу же среди арестованных узнал знакомые лица, но сделал вид, что я их не знаю. Только через некоторый промежуток времени я заговорил со своими друзьями по подполью. Это были Борис, Эсаул Штейнгауз, Мальчиков, Изя Ольшевский. В камере, к моему удивлению, оказались отец и брат Солнцевой, а рядом, в женской камере сидела ее младшая сестра. Всей этой семье предъявили обвинение в подготовке Бахмутского восстания против деникинцев. Сидели здесь и подпольщики из Павлограда, Новомосковска, Александровска, Токмака. В камере я узнал много новостей, меня информировали о деятельности Зафронтбюро, возглавляемого Станиславом Косиором. Здесь же я узнал о Чекалине, Онищенко, Ушеренко, Колтуне, Гуренштейне -- они развернули большую работу среди рабочих Екатеринослава, Павлограда и Алесандровска. Знали здесь хорошо и Е. Миронова, Ю. Хуторок, А. Шустера -- они развернули большую "Звезда", "Дело революции" имели огромный успех среди рабочих и передовых людей Украины. Когда я выслушивал все эти новости, внезапно за окном раздались звуки оркестра, играли какой-то бравурный марш, эти звуки так дисгармонировали с нашей камерной обстановкой. В это время все арестованные начали выкладывать на нары все съестные припасы -- это были передачи от родных. Мне тут же в сатирческом тоне сообщили, что вся амера садится за трапезу, когда губернатор приезжает обедать в ресторан, расположенный недалеко от контрразведки. Я тоже вылозжил все свои припасы, переданные мне родными и Наташей. Когда я постелил красивое полотенце на нары, все мои товарищи бросились разглядывать красивые узоры, вышитые на белоснежном полотенце. Только сейчас я понял, что вся эта замечательная вышивка сделана руками Наташи Зарудной. Но я пока ничего не говорил о своем изумительном романе, мне казалось. Что мои чувства не будут поняты. Только своему другу Штейнгаузу, когда мы легли рядом на нары, я подробно рассказал о Наташе Зарудной. Штейнгауз сильно закашлялся, при этом выделялась мокрота с кровью. Откашлявшись, он говорил о том, что жизнь куда красочнее, чем любая теория, хорошо, что революционерам сочувствуют такие люди, как Наташа. Это доказывает верность нашего пути. Такие, как Наташа, по мнению Штейнгауза, тянутся к другой жизни, их собственная жизнь кажется им серой и тусклой. Мы снова заговорили о декабристах, примкнувших к народу, хотя они принадлежали к господствующему сословию. |
|
|