"Николай Грибачев. Здравствуй, комбат! (Повесть-быль военных лет) " - читать интересную книгу автора

Косовратову... Если бы вы, черти, за спиртом только приходили в медсанбат, я
бы вас как родных братьев встречал... Воды иной раз не хватает, а спирт у
немцев захватили... Мне уже раненого на стол положили...
Сестра налила мне спирта в какую-то зеленоватую медицинскую склянку, на
закуску подала полстакана воды, спросила:
- Умеете?
Я кивнул: кто на войне не умеет этого? Выпить единым махом спирт,
затем, не переводя дыхание, воду - и словно не было ничего. Только не
дышать, иначе вывернет кашлем, слезами умываться придется... Люся следила за
мной, словно шла медицинская процедура, вздохнув, надела шинель:
- Пошли...

* * *

Через площадь двигались в "кильватерной колонне" - Люся впереди, я в
двух шагах за ней. Рядом идти постеснялась. У нее хорошенькие хромовые
сапожки, тщательно начищенные, в разрезе виднелись между краем юбки и
голенищами красивые икры, хорошо обрисованные даже при шерстяных чулках.
Женственность и молодость. Я в полной мере понимал лейтенантов и капитанов,
но испытывал только чувство грусти: одна такая же молоденькая сестра уже
погибла - грузовик налетел на противотанковую мину, ее выбросило из кузова,
ударило о корни придорожной ракиты. Когда подобрали, была еще жива, но
сказать так ничего и не смогла, горлом шла кровь. Теперь вот эта,
новенькая, - что ждет ее в немыслимых мытарствах, которым и конца не видно?
Всю свою нежность отдала природа женщине, довела ее до совершеннейшего
произведения искусства - и вместе с нами, небритыми, огрубевшими, с
потрескавшимися от мороза губами, в одну толчею и прорву...
- Вы видели комбата, Люся?
- Перевязки ходила делать.
- И что?
- Когда оперировали, злющий-презлющий был. Кричал - хоть уши затыкай,
команды подавал... Знаете, обезболивающие у нас вышли, так майор спирту ему
закатил целую кружку... Он и разошелся! А так ничего!
- Ирина Озолина ходит к нему?
- Это вы у него спросите...
Улица, на которую мы прибыли, была точной копией той, по которой я шел
к медсанбату, - такая же широкая и пустынная, только дальним концом выходила
в голо простертую степь, резкой белизной отграниченную от серого неба.
Малолюдность станицы объяснялась просто: одних давно взяли в армию, других
угнали немцы, третьи, связавшиеся с полицейскими службами, ушли сами,
четвертые еще не возвратились из эвакуации или от родственников, куда
уехали - вместе легче - на время боевых действий. Домик, в котором коротал
вынужденный отпуск Косовратов, отличался от других только тем, что его стены
были тщательно выбелены, и поэтому вместе со снегом на крыше он больше
напоминал сугроб, чем жилье. В наледи были и окна, и на крыльце, плохо
покрашенном в коричневый цвет, вдоль перил лежали пуховые валики снега, как
изящно сделанные подлокотники. В первой половине дома закопченное чело
печки, лавки вдоль стен и запах кизяка; во второй - домотканые дорожки в
синюю, красную и белую полоски, два фикуса.
При виде нас Косовратов, укутанный красным стеганым одеялом, попытался