"Николай Грибачев. Здравствуй, комбат! (Повесть-быль военных лет) " - читать интересную книгу автора

недосып. Сжигая папиросу за папиросой, мы топтались в кое-как, наспех
отрытом окопе. Зима не схватила землю как следует, со стенок капало, по дну
чавкало. А мы уже в валенках, и мокрые ноги мерзли хуже, чем в сапогах.
Ординарцы набросали на дно ракитного голья, но помогло мало.
- Ирину видел? - спросил я, когда мы на минуту остались вдвоем.
- Мельком. Командир полка дал отпуск на четыре часа.
- Все в порядке?
- В порядке.
Мимо нас проходил к командному пункту командир дивизии в шинели и серой
папахе. Поздоровавшись, усмехнулся:
- Ага, сошлись Фигаро с графом Альмавивой!
- Сами свели, товарищ генерал.
- Только выход на сцену не ваш пока. Посидите за кулисами...
Около десяти часов небо стало отсасывать туман от земли. Сквозь редкий
снежок смутно обозначились высоты, занятые итальянцами. Подозревали они
что-нибудь? Вряд ли. Если что и заметили, то на сегодня уже успокоились.
Классика оперативного искусства такова, что все наступления начинаются на
рассвете - за ночь скрытно группируются войска, впереди целый день для
развития успеха. Но утро давно кончилось, день полз к обеду. Мы и сами в
сомнении: что случилось? Какой новый приказ получен? И разумеется, мы даже
не подозревали, что начинается операция, которая станет переломной в ходе
всей войны и с грохотом войдет в историю.
Нет, ничего мы этого не знали, и томились неизвестностью, и подумывали,
где придется ночь коротать... И в это время неожиданно, так, что дух
перехватило, ударила по всему фронту артиллерия - тяжелая с левого берега,
от Лебяжинского, Еланской и дальше, дальше, полевая на правом берегу, от
Нижне-Калининского до устья Хопра и Серафимовича. Из леса в излучине донесся
рев "катюш", и через наши головы, как змеи-горынычи, ринулись реактивные
снаряды. В воздухе - вой, свист, шум, земля под ногами "плавала". Мы знали,
что большинство солдат и у нас и у итальянцев вооружены винтовками, но ни
одного отдельного выстрела различить было невозможно - сплошной горох. Слева
от нас, оставляя на волглом снегу темные следы и лязгая гусеницами,
устремились к передовой танки с десантниками в белых маскхалатах. Донеслось
приглушенное "ура!".
Так прошел весь день, очень короткий. Засумерничало неожиданно рано,
будто даже не солнце садилось, а просто землю затягивало дымом и копотью.
Мимо нас, потные, на трюхающей рыси, пробегали связные и посыльные - лица
красные, глаза блестят, рты судорожно хватают воздух. Спрашивали с
болезненно обостренным интересом:
- Ну, как там?
- Упирается, сволочь...
- Ничего, ползем помалу...
- Танки пошли по тылам...
И уже перед самым вечером:
- Раскололи, что орех обухом!
И какой-то вовсе возбужденный младший лейтенант:
- Пошли, братцы, ей-богу, пошли! Теперь хрен остановишь!
В сумерках я и Косовратов получили приказ сниматься, двигаться на
Кружилин в колоннах. Снег к этому времени повалил сплошняком, идешь, а
впереди белая стенка. На позициях итальянской артиллерии, где все перетерто