"Ли Гринвуд. Безумное пари " - читать интересную книгу автора

возбуждающее сочетание свойственной юности невинности и распустившейся
чувственности. Бретт без труда разглядел очертания груди под тканью ночной
сорочки - ее соски представляли собой маленькие средоточия желания, отчего
пульсирующая боль волной пробежала по его телу. От тонкой талии до стройных
ног и изящных лодыжек она представляла собой видение, способное разжечь
дьявольский огонь желания в любом мужчине. Когда она, с горящими голубыми
глазами и пылающими, как алые розы, щеками, повернулась к невольным
зрителям, эффект был поразительным.
Именно Федерс, приросший к полу, словно библейский соляной столп,
выразил всеобщее мнение.
- Боже Всемогущий! - заикаясь, вымолвил он голосом, исполненным
благоговейного трепета. - Она прекрасна, как греческая статуя, разрази меня
гром!
Сгорая от стыда, Кейт повернулась к Мартину, словно загнанный в угол
зверек.
- Как ты посмел выставить меня на обозрение этим похотливым мужланам?
Неужели пропил последние мозги?
Мартин дал ей пощечину, так что она пошатнулась и ударилась о массивную
резную каминную полку, но прежде, чем он успел опустить руку, Бретт вскочил
с кресла и сбил его с ног.
- Джентльмен не должен бить леди, даже когда он пьян, - сказал Бретт
напряженным от ярости голосом, глаза его сверкали, как расплавленный
оникс. - Поднимайся и попроси у нее прощения.
- Черта с два! - взревел Мартин. - Скорее я хорошенько разукрашу ей
лицо!
Бретт схватил Вариена за грудки, поднял на ноги и снова ударил его так,
что тот растянулся возле ножек стола.
- Извинись, или выбью из тебя эти слова, - мстительно пригрозил он.
Потрогав челюсть, чтобы убедиться, что она цела, Мартин собрал остатки
оцепеневшего разума, проглотил гордость и пробормотал что-то невнятное, что
могло сойти за извинения. После чего доковылял до кресла и потянулся за
бутылкой бренди.
Бретт повернулся к Кейт. Его пылающий взгляд медленно прошелся по ее
телу с головы до пят. Вспыхнувший внутри огонь превратил его обычно
упорядоченные мысли в хаос, и он почувствовал, как желание вырывается на
свободу, словно разъяренный буйвол. Уэстбрук понимал, что опасно продолжать
смотреть на нее, но она, несомненно, была самым прекрасным созданием из
всех, кого ему доводилось видеть, и он не мог оторвать от нее глаз.
Кейт пришла в ярость от того, как глаза Бретта исследовали ее тело, но
она, не дрогнув, выдержала его дерзкий, изучающий взгляд, хотя ее щеки
зарделись от смущения. Почему он не отвернулся, как подобает приличному
человеку?
"Ненавижу его, - про себя подумала она. - Ненавижу всех мужчин".
- Благодарю вас, сэр, - сказала она приторно-любезным голосом, в
котором сквозила ирония. - Но прошу меня простить, если на моем лице
отразилось изумление, вызванное вашей заботой о презренной женщине. Я не
привыкла к уважению представителей вашего пола.
Бретт ответил не сразу, и Кейт показалось, что она увидела, как что-то
мелькнуло в его глазах - нежность или сочувствие, - но быстро исчезло.
- Не могу представить, чтобы вас когда-либо можно было назвать