"И.Грекова. За проходной (Авт.сб. "На испытаниях")" - читать интересную книгу автора

стонет. Он сидит за столом, исступленно кусая ногти, по двадцать раз
принимая и отбрасывая каждую гипотезу, сомневаясь, ликуя, отчаиваясь. И
тут же, рядом с мыслями, в нем толкутся образы, яркие до боли. Он не
просто смотрит - он видит. Желтая стена с трещиной, косые капли на грязном
стекле, мокрые голуби на крыше, дым из трубы. Ему страшно интересно
смотреть на все это. Просто смотреть, как расставлены в пространстве вещи:
какая ближе, какая дальше. Ему горячо внутри, когда он все это видит.
Когда-нибудь потом, когда кончится вечный аврал, он обо всем этом напишет
такими словами, чтобы другим тоже стало горячо внутри. А пока что дела
идут густо, как сельдь в косяке.
На товарищей своих он просто молится. Как ему повезло, что он попал в
эту нашу, мою, любимую десятую, где такие ребята, такая работа! От нее
ошалевают, от нее падают с ног и все-таки не могут оторваться. Почему до
сих пор никто не писал об этом? С такой же силой, как у Горького, когда
люди скопом грузили (или разгружали?) баржу. Вот так бы описать азарт
коллективной умственной работы. Когда голоса (буквально!) сипнут от
споров, давно потеряно чувство времени - день или ночь? - когда голубой
прокуренный воздух так плотен, что, кажется, можно его резать ножом. Когда
один не может, другой не может, а вот вместе - ухватились, навалились:
"Раз, два, взяли!" - и сдвинули с места задачу, сперва тихонько, а там,
смотришь, "сама пойдет, сама пойдет"... и эх, валяй, братцы, до чего ж
хорошо! А кто об этом напишет? Женька Стрельцов напишет. Больше некому.


КАЮК

За соседним столом сидит Кирилл - по прозвищу Каюк - и творит.
Здесь, в десятой лаборатории, вообще в ходу прозвища. Какое-то
застарелое детство. Серьезные люди, научные работники, почти все -
кандидаты, а по разговору - школьники: все шуточки да клички.
Почему Кирилла прозвали Каюк - этого уже никто не помнит, но имя идет к
нему. Маленький, круглый, жесткий как жук, и рукава черного рабочего
халата топорщатся, как надкрылья. Он пишет отчет и глух ко всему на свете.
Как тетерев на току. Женька-лирик - поэт. Каюк - прозаик. Готов писать
отчеты с утра до ночи, по четырнадцать часов в сутки, и все ему мало.
Товарищи знают его страсть и пользуются ею: "Писать будет Каюк". И он
пишет. Кругом спорят, шутят, ругаются. Каюк пишет. В отчеты он вкладывает
чувство, поэзию, драматизм. Выходит за всякие рамки. Товарищи над ним
потешаются. Каждый раз, когда Каюк заканчивает отчет, начинается "номер":
коллективное художественное чтение.
- Братцы, вы только послушайте, что он пишет: "бесподобный метод
интегрирования"...
- Нет, дальше лучше: "решение этой задачи дрожало у нас на кончике
пера"...
- "Испытания носили двусмысленный характер"...
- "Интеграл ведет себя вполне прилично"...
И так далее. Каждая фраза встречается хохотом. Как пятиклассники на
переменке, читающие любовное письмо. Каюк ежится и топорщит надкрылья.
Заикаясь, пытается отвоевать свое право писать красиво. Но ему в этом
праве неизменно отказывают: "Друг Аркадий, не говори красиво". Чаще всего