"Сюзанна Грегори. Нечестивый союз ("Хроники Мэтью Бартоломью" #2) " - читать интересную книгу автора

перешагнувшего пятидесятилетний рубеж, купание в ванне отнюдь не полезно.
Он вскинул руку, заранее отметая все возражения Бартоломью, который
слыл убежденным поборником чистоты.
- Мне известны ваши достойные удивления идеи, доктор, однако я ни в
коей мере не разделяю их. Не знаю, по какой причине мастер Кенингэм
дозволяет вам насаждать столь странные представления среди студентов.
Возможно, впрочем, для лечения простолюдинов ваши методы и пригодны. Как бы
то ни было, применять их к себе я не собираюсь.
- Перед Господом все люди равны, господин канцлер, - произнес
Бартоломью, неприятно пораженный тирадой де Ветерсета.
Майкл предостерегающе кашлянул, но Бартоломью не обратил на это ни
малейшего внимания.
- И каждый человек, если он не содержит себя в чистоте, становится
уязвим перед недугами, - заключил он.
Де Ветерсет смерил доктора негодующим взглядом.
- Сейчас не время для дебатов по медицинским вопросам, - изрек он. - Я
твердо знаю одно - в Библии вовсе не говорится, что всякий, пренебрегающий
купанием, падет жертвой болезни. Не говорится там и о том, что люди не
должны пить воду из рек, созданных Господом. А до меня дошли слухи, что вы
предостерегаете народ от этого. Впрочем, оставим данную тему. Нам необходимо
обсудить более важные дела.
Бартоломью погрузился в молчание. Убеждения, которым он неукоснительно
следовал в своей практике, казались дикими не только людям несведущим, но и
многим его коллегам, и сейчас он с горечью думал об этом. Медицину
Бартоломью изучал в Париже. Арабский лекарь, его учитель, неколебимо верил,
что соблюдение простых гигиенических правил является лучшим средством от
распространения многих болезней, и сумел убедить в том ученика. Собственный
опыт Бартоломью многократно подтвердил правоту Ибн-Ибрагима. Тем не менее
его истовая вера в чистоту зачастую вызывала и у больных, и у других
докторов недоумение, а порой и гнев. Поспешность, с которой выложил свои
доводы де Ветерсет, позволяла предположить, что канцлеру уже доводилось
обсуждать с коллегами необычные идеи доктора Бартоломью. Майкл, которого
тирада канцлера лишь позабавила, счел за благо вернуться к вопросу о ключах.
- Итак, мастер де Ветерсет, насколько я понял, вы никогда не снимаете
ключи?
- Никогда, - отрезал канцлер. - Я даже сплю со связкой на шее.
- А где сейчас мастер Бакли? - осведомился Майкл. - Он имеет к делу
самое непосредственное отношение. Нам бы следовало поговорить с ним.
- Он нездоров, - сообщил де Ветерсет. - Вам должно быть об этом
известно, доктор. Ведь именно вы занимаетесь его лечением, не так ли?
С мастером Бакли, вице-канцлером университета, Бартоломью познакомился
еще в отроческую пору.
Бакли преподавал грамматику, и много лет назад Эдит, старшая сестра
Бартоломью, пригласила его позаниматься с братом во время каникул в
монастырской школе Питерборо. Увы, под руководством нового наставника
Бартоломью не слишком преуспел в грамматике. Более того, общество мастера
Бакли произвело на него удручающее впечатление. К концу занятий Бартоломью
был твердо убежден, что грамматика - самый что ни на есть скучный предмет,
не идущий ни в какое сравнение ни с арифметикой, ни с геометрией, ни с
натуральной философией. Шесть лет назад, получив в Майкл-хаузе звание