"Грэм Грин. Третий" - читать интересную книгу автора

- Значит, тогда сами не знаете, о чем говорите.
Один из молодых людей поспешил на выручку Крэббину.
- А Джеймс Джойс? Куда вы поставите Джойса, мистер Декстер?
- Как это - поставлю? Я не собираюсь никого никуда ставить, - ответил
Мартинс. У него был очень насыщенный день: он слишком много выпил с Кулером,
потом влюбился, наконец, узнал об убийстве, а теперь совершенно
несправедливо заподозрил, что над ним подшучивают. Зейн Грей был одним из
его кумиров, и он не собирается, черт возьми, терпеть всякий вздор.
- Я хочу спросить, относите ли вы Джойса к числу поистине великих?
- Если хотите знать, я даже не слышал о нем. Что он написал?
Сам того не сознавая, Мартинс производил огромное впечатление, ведь
только истинно великий писатель может так надменно вести столь оригинальную
линию. Несколько человек записало фамилию "Грей" на внутренней стороне
суперобложек, и графиня хриплым шепотом спросила Крэббина:
- Как пишется по-английски "Зейн"?
- Честно говоря, не знаю.
В Мартинса тут же было пущено несколько имен - маленьких,
остроконечных, вроде Стайн, и округлых - наподобие Вулф. Молодой австриец со
жгучим, черным, интеллигентным локоном на лбу выкрикнул: "Дафна дю Морье".
Крэббин захлопал глазами, покосился на Мартинса и сказал вполголоса:
- Будьте с ним повежливее.
Женщина с добрым, мягким лицом, в джемпере ручной вязки томно спросила:
- Согласны ли вы, мистер Декстер, что никто-никто не писал о чувствах
так поэтично, как Вирджиния Вулф? Я имею в виду - в прозе.
- Можете сказать что-нибудь о потоке сознания, - прошептал ему Крэббин.
- Потоке чего?
В голосе Крэббина появилась умоляющая нотка:
- Прошу вас, мистер Декстер, эти люди - ваши искренние почитатели. Им
хочется узнать о ваших взглядах. Если бы вы знали, как они осаждали
Общество.
Мартинс уныло сел, и перед его взором снова возникли снег, носилки,
отчаянное лицо фрау Кох. У него мелькнула мысль: "Если б я не возвращался,
не задавал вопросов, был бы сейчас жив этот маленький человек? Ведь
появилась новая жертва, чтобы унять чей-то страх то ли Курца, то ли Кулера
(Мартинс не мог в это поверить), то ли доктора Винклера". Казалось, что
никто из них не способен совершить то злодейское преступление в подвале, но
в его ушах звучал голос ребенка: "Я увидел на коксе кровь", и вдруг кто-то
обратил к нему пустое, словно серое пластилиновое яйцо, лицо третьего.
Мартинс не мог рассказать, как дотянул до конца дискуссии: возможно,
Крэббин принял удар на себя, возможно, ему помог кто-то из присутствующих,
заведя оживленный разговор об экранизации популярного американского романа.
Он почти ничего не запомнил и очнулся лишь тогда, когда Крэббин произнес
заключительное слово в его честь. Потом один из молодых людей подвел
Мартинса к столу, заваленному книгами, и попросил надписать их.
- Что я должен сделать?
- Просто поставить автограф. Только этого все и ждут. Вот мой экземпляр
"Выгнутого челна". Буду очень признателен, если черкнете от себя несколько
слов...
Мартинс достал ручку и написал: "От Б. Декстера, автора "Одинокого
всадника из Санта-Фе"". Молодой человек прочел надпись и с недоуменным