"Г.Грин. Доверенное лицо" - читать интересную книгу автора

ему бы пошла шпага, такая же тощая и длинная, как он сам. - Если вы
победите, какая жизнь выпадет на долю людей вашего круга? Вам ведь все равно
не будут доверять, ибо вы буржуа. Не думаю даже, что они вам и сейчас
доверяют. И вы не доверяете им. Неужели вы серьезно думаете, что среди тех,
кто разрушил Национальный музей и уничтожил картины З., найдется хоть один
человек, заинтересованный в вашей работе? - Он говорил с пафосом, словно был
президентом Академии, воздающим должное заслугам Д.: - Я имею в виду
Бернскую рукопись.
- Я борюсь не ради себя, - сказал Д. Ему пришло в голову, что, если б
не война, они, пожалуй, могли бы стать друзьями. Иногда аристократическое
происхождение пробуждает в людях, вот в таких, как это тощее поджарое
существо, интерес к наукам, искусствам, желание меценатствовать.
- Я вовсе не имел в виду, что вы сражаетесь за ваши личные интересы, -
сказал Л. - Вы еще больший идеалист, чем я. Понимаю, что мои мотивы кажутся
вам подозрительными. Мое имущество конфисковано. Уверен, - он грустно
улыбнулся, давая понять, что не сомневается в сочувствии собеседника, - что
мои полотна сожжены вместе с моей коллекцией старинных рукописей. Правда, у
меня не было ничего, что бы заинтересовало вас, разве что один из первых
манускриптов "Божьего града" Августина.
Этот дьявол-искуситель умел быть привлекательным и проницательным. Д.
не нашелся, что ответить. Л. продолжал:
- Но я не жалуюсь. Такие ужасы неминуемо происходят во время войны с
тем, что дорого нашему сердцу. С моей коллекцией и вашей женой.
Поразительно, как он не заметил своего промаха! Этот высокий костлявый
человек с длинным носом и чувственным ртом явно ждал, что Д. с ним
согласится. Он не имел ни малейшего представления о том, что значит любить
другое человеческое существо. Его дом, который они сожгли, был, вероятно,
похож на музей: старинная мебель, натянутые вдоль стен картинной галереи
шнуры в дни публичных посещений. Весьма вероятно, что он знал цену Бернской
рукописи, но где ему было понять, что эта рукопись ничего не стоит в
сравнении с любимой женщиной. Следуя дальше по ложному пути, Л. добавил:
- Мы оба пострадали.
Неужто этот тип мог хоть на секунду показаться ему другом? Лучше вообще
уничтожить цивилизацию, чем отдать власть над людьми в руки вот таких
"цивилизованных" господ. Мир в их руках превратился бы в кунсткамеру с
табличками: "Руками не трогать". Вместо искренней веры - нескончаемые
грегорианские псалмы и пышные церемонии. Чудотворные иконы, кровоточащие или
покачивающие головами по определенным дням, были бы сохранены за их
необычность - предрассудки занятны. Дай таким волю, они сохранят роскошные
библиотеки с древними фолиантами, но запретят печатание новых книг. Нет,
лучше недоверие, варварство, предательство, даже хаос. Уж он-то знает - в
конце концов средневековье, это его период. Он сказал:
- Действительно, проку от нашего разговора никакого. Между нами нет
ничего общего. Даже рукописи тут не помогут.
Он допускал, что Л., не жалея сил, спасал свои коллекции из огня войны,
возможно, именно за них он и сражался и убивал. Такие знатоки и ценители -
опасная публика, ради своего хобби живую душу прозакладывают.
- Послушайте, все же... - не сдавался Л.
- Мы напрасно тратим время.
Л. подарил ему улыбку: