"Г.Грин. Десятый" - читать интересную книгу автора

Тут даже зовом природы нельзя было воспользоваться. Уборными служили ведра,
выставленные в ряд во дворе, и для удобства охраны по одному туда не
выпускали, только группами не меньше чем по шесть человек. И дожидаться ночи
не имело смысла: свет в бараке не зажигали, а в темноте стрелок не
разглядеть. При этом надо было неотступно держать в уме приблизительное
время, чтобы при первой же возможности сразу поставить стрелки более или
менее правильно.
Наконец уже к вечеру в бараке вспыхнула ссора из-за детской карточной
игры наподобие "пьяницы" - некоторые резались в самодельные карты целые дни
напролет. Все глаза устремились на ссорящихся, и в это мгновение мэр вынул
из кармана брегет и быстро перевел стрелки.
- Который час? - неожиданно спросил адвокат.
Мэр вздрогнул, будто выступал свидетелем в суде и вдруг услышал
каверзный вопрос; адвокат смотрел на него, и лицо у парижанина было, как
обычно, растерянное и несчастное - лицо человека, который не вынес из своего
прошлого ничего, на что можно было бы опереться теперь в страшную минуту.
- Двадцать пять минут шестого.
- Мне казалось, что позже.
- По моему времени так, - отрезал мэр. Действительно, это было его
время, и никакой ошибки тут отныне быть не могло, он ведь сам его выдумал.

2

Луи Шавель не понимал, за что мэр его ненавидит. Но что ненавидит, знал
точно: вот такой же ненавидящий взгляд он нередко встречал в суде у
свидетелей и арестантов. Теперь, сам оказавшись арестантом, он все никак не
мог приспособиться к новой точке зрения и, делая робкие попытки к сближению
с соседями, терпел неудачу, потому что их считал настоящими природными
арестантами, которые рано или поздно все равно должны были попасть в тюрьму
за кражу, мошенничество, изнасилование, между тем как он - арестант по
ошибке. При этом естественно было бы им с мэром держаться заодно, нельзя же
мэра отнести к природным арестантам; хотя ему помнилось дело о подлоге
где-то в провинции, в котором был замешал местный мэр; он сделал было
какие-то первые неловкие шаги и был удивлен и озадачен, натолкнувшись на
открытую неприязнь.
Другие обходились с ним вполне дружелюбно, всегда отвечали, когда он к
ним обращался, хотя сами не заговаривали, разве что могли пожелать доброго
утра. И вскоре его стали ужасать эти приветствия в тюремных стенах. "Доброе
утро!" - говорили ему или: "Добрый вечер!" - словно встречные на улице по
пути в суд. А на самом деле они все вместе были заперты в бетонном сарае
тридцати пяти футов в длину и семнадцати в ширину.
Первую неделю он изо всех сил старался вести себя как настоящий
арестант, сумел даже ввязаться в карточную игру, однако оказалось, что карты
ему не по средствам. Денег он бы не пожалел, но те несколько банкнотов,
которые у него не отобрали при аресте, представляли богатство за пределами
возможностей его партнеров, а их ставки были за пределами его возможностей.
Они играли, например, на пару носков, и проигравший в ожидании реванша
напяливал ботинки на босу ногу. А адвокат боялся утратить любую мелочь из
того, что характеризовало его как человека приличного, с положением,
владеющего собственностью. Он отказался от карт, хотя ему в общем-то везло,