"Грэм Грин. Почетный консул" - читать интересную книгу автора

фотографию королевы верхом на лошади во время церемонии выноса знамени.
Выбор этот вовсе не обязательно выражал тоску по родине или патриотизм: на
штукатурке то и дело выступали сырые пятна, и доктор Хэмфрис прикрывал их
первой попавшейся картинкой. Однако этот выбор все же свидетельствовал о
некоторых его склонностях: ему было приятнее, просыпаясь, видеть лицо
королевы, а не мистера Никсона (лицо мистера Никсона, несомненно, мелькало
в том же номере "Лайфа"). В комнатке было прохладно, но прохладу
пронизывала сырость. У душа за пластиковой занавеской стерлась прокладка,
и вода капала на кафель. Узкая кровать была скорее прикрыта, чем
застелена; мятая простыня казалась наскоро накинутой на чей-то труп, а
москитная сетка свернулась наверху, как серое дождевое облако. Доктору
Пларру было жалко самозваного доктора филологии: любому человеку по своей
воле - если кто-либо вообще в себе волен - вряд ли захотелось бы ожидать
своего конца в такой обстановке. Отцу моему, подумал он с тревогой, сейчас
примерно столько же лет, сколько Хэмфрису, а он, быть может, доживает свой
век в еще худшей обстановке.
За раму зеркала была сунута записка: "Пошел в Итальянский клуб".
Хэмфрис, вероятно, ждал ученика и поэтому оставил дверь незапертой.
Итальянский клуб помещался напротив, в когда-то пышном здании
колониального стиля. Там стоял чей-то бюст, вероятно, Кавура или Мадзини,
но камень был выщерблен и надпись стерлась; его установили между домом,
чьи высокие окна были увиты каменными гирляндами, и улицей. Прежде в
городе жило много итальянцев, но теперь от клуба осталось только название,
бюст и внушительный фасад с датой XIX века римскими цифрами. Внутри было
расставлено несколько столиков, где можно было недорого поесть, не платя
членского взноса, а в городе проживал лишь один итальянец, одинокий
официант, уроженец Неаполя. Повар был венгром и готовил только гуляш -
блюдо, в котором легко было скрыть качество продуктов, что было мудро,
потому что говядина получше отправлялась по реке в столицу, за восемьсот с
лишним километров отсюда.
Доктор Хэмфрис сидел за столиком у открытого окна, заправив салфетку за
потертый воротник. Какая бы ни стояла жара, он всегда носил костюм с
жилетом и галстуком, словно писатель викторианской эпохи, живущий во
Флоренции. На носу у него сидели очки в стальной оправе, видно, выписанные
много лет назад, потому что он низко склонился над гуляшом, чтобы получше
разглядеть, что ест. Седые волосы кое-где по-молодому желтели от никотина,
а на салфетке были пятна почти такого же цвета от гуляша.
- Добрый вечер, доктор Хэмфрис, - сказал Пларр.
- Значит, вы нашли мою записку?
- Да я все равно заглянул бы сюда. Откуда вы знали, что я к вам приду?
- Этого я не знал, доктор Пларр. Но полагал, что кто-нибудь вдруг да
заглянет...
- Я хотел предложить вам пообедать в "Национале", - сказал доктор
Пларр. Он поискал глазами официанта, не предвкушая от обеда никакого
удовольствия. Они были тут единственными посетителями.
- Очень мило с вашей стороны, - сказал доктор Хэмфрис. - С
удовольствием приму ваше приглашение на другой день, если вы будете
любезны его перенести. Гуляш здесь не так уж плох, правда, он надоедает,
но зато сытный.
Старик был очень худ. Он производил впечатление прилежного едока,