"Евген Гребiнка. Чайковский (Укр.)" - читать интересную книгу автора

И много еще подобных речей говорили о молодом князе, человеке с
прекрасною душой и отличным европейским образованием.
Согласитесь после этого, что суровость, важность и недоступность
малороссийского полковника XVI века были разумною необходимостью.
Пышны, грозны, суровы были полковники, но грознее и суровее всех между
ними был полковник лубенский Иван. В молодости он славился между казаками
упрямством характера и бешеною отвагою в сражениях, что тогда почиталось
величайшею добродетелью и впоследствии доставило ему полковничье
достоинство. Покойную жену свою он любил, и даже очень любил, но, считая
неприличным доброму казаку показывать как-нибудь чувство, особенно к
женщине, он обходился с нею сурово, деспотически. "Баба - дрянь! - часто
говаривал полковник. - Ни силы, ни характера! Будь на свете одни бабы,
давно бы их всех перебили татары. На что был гетман Сагайдачный, добрая
голова! А променял жену на трубку с табаком, да еще сложил песню:
Менi з жiнкою не возиться,
А тютюн та люлька
Козаку в дорозi
Знадобиться!..
В крымском походе полковник Иван заболел лихорадкою. Ему не советовали
есть рыбы, оттого что лихорадка не любит рыбы. "Вот хорошо! - говорил
полковник. - Стану я уважать бабьи капризы! Лихорадка - баба, а я,
благодаря богу, казак". И три года жестокая лихорадка колотила полковника,
и три года постоянно он ел рыбу и раки, говоря: "Посмотрим, чья возьмет".
И точно: к удивлению всего полка, на четвертый год лихорадка оставила
упрямого больного.
Не удивительно, что покойная полковница, несмотря на богатые парчевые
одежды, собольи кораблики и алмазные ожерелья, которыми щедро дарил ее
муж, все скучала, грустила, сохла и в молодости умерла, оставя маленькую
дочь Марину.
Умирая, она горько плакала и просила мужа любить и тише обходиться с
дочерью... "Ты никогда ни в чем не верил мне, - говорила она - Мою болезнь
ты называл капризами, мои горячие слезы водою, из которой никакой немец не
выгонит ни капли водки... Ты смеялся над моей слабостию, и - вот я умираю,
рано умираю, оставляю дочь сиротою, все через тебя. Да простит тебя бог!
Ты делал свое дело, ты был мой начальник по закону божию; не твоя вина,
что ты не понимал меня. Не доведи ж до этого дочери; будь ей отцом и
матерью, слышишь, Иван?.. Слаба женщина: часто один взгляд убивает ее..."
Полковник был растроган; уже очистительная слеза раскаяния навернулась
было на глазах его; но, вспомнив, что он казак, полковник пересилил себя,
проглотил непрошенную гостью, вздохнул - и на похоронах жены жестоко
напился пьян.
Со смерти жены полковник сделался еще угрюмее: тайная задумчивость
примешалась в его характер; он запивал внутреннее беспокойство вином и
почти каждый день к вечеру бывал в таком состоянии, что будто сейчас
вернулся с похорон покойницы жены. По утрам он часто ласкал Марину, но,
приходя в хмель, тотчас удалял ее, говоря: "Ступай себе, дочка, в свою
светлицу; у меня пойдут свои, казацкие дела: не пристало тебе их слушать;
ты такая, как твоя... царство ей небесное! Убирайся же; не бойсь, не
расплачусь!.."
Полковник посылал за кобзарем, и пил, и слушал его песни, и бросал ему