"Борис Гребенщиков. Книга-прозы" - читать интересную книгу автора

семечки, слушают песни народов Севера в исполнении Клавдии
Шульженко. Даже старику ван Оксенбашу приснилось однажды, что
он проводит первую брачную ночь с трактором "Кировец-700".
Поэтому с нашей стороны не будет непозволительной вольностью
заявить, что юношам, кончившим начальный курс чудес и прошедшим
практику среди каменных столбов Гершатцера и Муга, тоже могут
сниться сны. Именно к таким и принадлежит наш герой. Мы покинули
его в тот момент, когда он устало уронил голову на грудь и
задремал, утомленный тяжкой дорогой. Последуем же за ним дальше,
в глубины подсознания, с тем, чтобы полнее уяснить, зачем мы
описываем жизнь Винкля вот уже на протяжении девяти глав нашего
запутанного романа, и намереваемся делать это дальше. И хотя
говорят, что сны являются лишь искаженным отображением
действительности, однако же сны Уинки часто имели местом
действия какой-то странный холодный красивый город, который
иногда становился невероятно похожим на первую любовь, и пусть
нам не понять логику уинковых снов, пусть действия в них нам
покажутся невразумительными - что ж, это только сны, и кто
знает, какая правда заключена в них...

Сон
Из-за левого плеча доносилось тиканье часов. Они были двухэтажными,
с окном на каждом этаже. Циферблат второго этажа казался мертвым,
никому не понятным символом, в то время, как шевелящиеся в первом
этаже маятник и кусок зубчатого колеса жили сейчас, в настоящем,
хотя и механической, но жизнью. Оглянуться на них было приятно.
Чем-то напомнила эта картина море времени в одном очень красивом
фильме. Фильм - это длинная целлулоидная лента, на каждом
сантиметре которой нанесены картинки и черная кривая сбоку. Если
прокрутить ленту через специальный аппарат, то картинки будут
вполне членораздельно двигаться, а черная кривая превращаться в
слова и музыку. По идее, это должно производить впечатление на тех,
кто смотрит и слушает - определенное впечатление. Когда они вышли
на холодный дождь (дождь был еще со снегом), так, что Тартусское
шоссе, выглядывающее из-за угла кинотеатра с отвечающим духу дня
названием "Эхо", было мокро и слякотно, а трамваи проезжали с
грязно-белым верхом (еще дул очень мерзкий ветер), стало ясно, что
музыка никогда не кончится. Это ничего, что библейски-чернобородый
человек, всегда отстукивающий на чем попало биение музыки, горящей
внутри него, человек, с которым мы начинали строить наш новый мир,
ушел другой дорогой. Мы переживем и то, что некому больше, не
замечая окружающих, сидя на краешке тротуара, осиливать премудрости
второго голоса в плохо отпечатанных нотах "Битлз". Некому больше
схватываться в неровной битве с клавишами, даже спиной отсчитывая
доли такта. Мы переживем - нас двое, нас, может быть, и больше.
Музыка никогда не кончится. Поэтому кто-то из нас опустился на
колени перед синим с разноцветными зигзагами по верху листом,
прикрепленным с другой стороны забрызганного стекла. Показалось,
что там, в маленьком желтом силуэте подводной лодки, есть кто-то,
кто помнит о нас и верит, что пламя никогда не погаснет. Стол