"Роберт Грэйвс. Я, Клавдий (Роман, #1) [И]" - читать интересную книгу автора

Катон был готов откусить себе язык от досады и страха. Если Ливия узнает о
том, что он сказал, ему не поздоровится; до сих пор он выражал глубочайшую
благодарность за честь, которую ему оказали, доверив воспитывать ее внука,
не говоря уже о том, что ему безвозмездно вернули фамильное поместье,
конфискованное после битвы при Филиппах, где его отец погиб, сражаясь
против Августа. Катон был достаточно благоразумен (или труслив), чтобы
учесть намек, и после этого мои ежедневные мучения значительно ослабли.
Через три или четыре месяца после того он, к моему восторгу, перестал быть
моим наставником, так как его назначили директором Школы для мальчиков.
Теперь Постум попал под его начало.
Постум был необычайно силен. Когда ему еще не исполнилось четырнадцати, он
мог согнуть на колене железную полосу толщиной с мой большой палец, и я
видел, как он ходил по площадке для игр с двумя мальчиками на плечах,
одним на спине и еще одним, стоящим у него на ладонях. Он не был прилежным
учеником, но умом - говорю без всякого преувеличения - намного превосходил
Катона, и в последние два года пребывания в Школе мальчики избрали его
своим вожаком. Во всех школьных играх он был "царь" - странно, что слово
"царь" надолго уцелело у мальчиков, - и строго следил за порядком среди
своих товарищей. Катону приходилось быть любезным с Постумом, если он
хотел, чтобы остальные ученики поступали по его желанию, потому что все
они слушались Постума с полуслова.
Катону было приказано Ливией представлять ей каждые полгода отчеты об
учениках; она сказала, что если они покажутся ей интересными для Августа,
она передаст их ему. Из этого Катон вывел заключение, что отчеты эти
должны быть нейтральными, за исключением тех случаев, когда Ливия
намекнет, чтобы он похвалил или осудил кого-нибудь из мальчиков. Многие
браки устраивались, когда юные патриции были еще в Школе, и отчеты Катона
могли пригодиться Ливии в качестве аргумента за или против предполагаемого
союза. Браки среди римской знати должны были быть одобрены Августом как
великим понтификом и большей частью диктовались Ливией. Однажды Ливия
неожиданно зашла в Школу и увидела в галерее, как Постум, сидя на стуле,
изображает "царя". Катон заметил, что она нахмурилась, и это придало ему
смелости написать в очередном отчете: "Хотя и с большим нежеланием, я
вынужден во имя добродетели и справедливости сообщить, что мальчик
Агриппа Постум отличается жестоким, властным и упрямым нравом". После
этого Ливия держалась с Катоном так милостиво, что следующий его отчет был
написан в еще более сильных выражениях. Ливия не показала эти отчеты
Августу, но отложила их на всякий случай, сам же Постум ничего об этом не
знал.
В "царствование" Постума я провел два счастливейших года моей юности, могу
даже сказать: моей жизни. Он приказал другим мальчикам, чтобы меня брали в
игры в галереях, хотя я и не был учеником Школы, и сказал, что будет
рассматривать всякую нанесенную мне обиду и причиненное мне зло так,
словно их причинили ему самому. Поэтому я принимал участие во всех
гимнастических упражнениях, которые позволяло мне здоровье, и только когда
в школу заглядывали Август или Ливия, я старался уйти в тень. Теперь
вместо Катона моим наставником был добрый старый Афинодор. За шесть
месяцев я узнал от него больше, чем от Катона за шесть лет. Афинодор
никогда не бил меня и относился ко мне с величайшим терпением. Он
подбадривал меня, говоря, что хромота должна подстегивать мой ум. Вулкан,