"Роберт Грэйвс. Я, Клавдий (Роман, #1) [И]" - читать интересную книгу автора

преданности. Я редко бывал обманут в своих ожиданиях, хотя когда они
злоупотребляли моим великодушием, я безжалостно наказывал их. Я не
сомневаюсь, что рабы старого Катона все время болели, надеясь, не продаст
ли он их более гуманному хозяину, и думаю также, что вряд ли он добивался
от них такой честной работы и услужения, каких добиваюсь я. Глупо
обращаться с рабами, как со скотом. Они куда понятливее, к тому же
способны своей преднамеренной небрежностью и упрямством за одну неделю
причинить больший урон вашему имуществу, чем заплаченная за них цена.
Катон хвастал, что никогда не тратил на раба много денег, ему годился
любой злобный урод, лишь бы у него были крепкие мускулы и крепкие зубы.
Убейте меня, не понимаю, как он умудрялся находить на них покупателей,
когда выкачивал из них все силы. Судя по тому, что я знаю о его потомке -
говорят, как две капли воды похожем на него по характеру и по внешности
(рыжеволосый, зеленоглазый, громкоголосый и грузный), - я полагаю, что он
угрозами заставлял своих бедных соседей покупать у него отслуживших свое
рабов по цене молодых.
Мой дорогой друг Постум, двумя годами меня старше, - самый верный друг,
какой у меня был после Германика, - прочитал в одной старой книге, что
Катон Цензор был не только скупердяй, но и мошенник: он оказался замешан в
каких-то грязных махинациях при торговле судами, но избежал публичного
позора, объявив одного из своих бывших рабов номинальным владельцем. В
качестве цензора, то есть человека, блюдущего общественную нравственность,
он делал довольно странные вещи, якобы во имя общественной
благопристойности, но в действительности, похоже, для того, чтобы насолить
своим личным врагам. По его собственным словам, он исключил одного
человека из сословия сенаторов потому, что тому "недостает римской
чинности", - он поцеловал свою жену днем, да еще в присутствии дочери!
Когда друг исключенного, тоже сенатор, обвинил Катона в несправедливости
и спросил, неужели тот никогда не обнимает свою жену, кроме как на
супружеском ложе, Катон горячо ответил:
- Никогда!
- Неужели никогда?
- Ну, откровенно говоря, года два назад жена бросилась мне на шею,
испугавшись грозы, но, к счастью, этого никто не видел, и, уверяю тебя,
она не скоро это повторит.
- О, - сказал сенатор, делая вид, будто неправильно понял Катона, который
скорее всего хотел сказать, что прочитал жене суровую нотацию за
недостаток чинности. - Я тебе сочувствую. Некоторые женщины не очень
ласковы с некрасивыми мужьями, как бы те ни были справедливы и
добродетельны. Но не отчаивайся - возможно, Юпитер пожалеет тебя и снова
нашлет грозу.
Катон не простил этого обидчику, бывшему, кстати, его дальним
родственником. Год спустя он проверял списки сенаторов, что входило в его
обязанности цензора, и спрашивал каждого из них по очереди, женат ли тот.
Тогда существовал ныне отмененный закон, согласно которому сенаторы должны
были состоять в законном браке. Подошла очередь его родственника, и Катон
задал ему вопрос по обычной формуле: "Есть ли у тебя жена? Отвечай по
чести и в знак доверия", - на что следовало ответить: "Да (или нет), по
чести и в знак доверия". Услышав этот вопрос, произнесенный скрипучим
голосом, сенатор немного смутился, - он попал в глупое положение, так как,