"Роберт Грэйвс. Я, Клавдий (Роман, #1) [И]" - читать интересную книгу автора

гордостью пишет, что сотни испанцев предпочли покончить с собой целыми
семьями, лишь бы не испытать на себе месть римлян. Неудивительно, что
племена снова поднялись против нас, как только смогли собрать кое-какое
оружие, и с тех пор остаются для нас бельмом на глазу. Катону нужны были
две вещи: добыча и триумф; триумф назначался, если было столько-то - в то
время, кажется, пять тысяч - убитых, и он старался, чтобы никто не обвинил
его, как сам он обвинял из зависти своих соперников, будто он претендует
на триумф, не сняв положенный урожай с полей смерти.
Триумфы, между прочим, были проклятием Рима. Сколько развязывалось
ненужных воин только потому, что полководцам хотелось, надев лавровый
венец, со славой проехаться по улицам города с закованными в цепи
пленными, идущими позади колесницы, и военной добычей, горой нагруженной
на карнавальные повозки. Август это понимал; по совету Агриппы он издал
указ, согласно которому триумф предоставлялся только тому военачальнику,
кто был членом императорской фамилии. Этот указ, выпущенный в год моего
рождения, мог навести на мысль, будто Август завидовал своим полководцам,
потому что к тому времени сам он перестал участвовать в активных военных
действиях, а члены его семьи были еще малы, чтобы получать триумфы, но
значил он совсем иное. Август не хотел больше расширять границ империи и
рассчитывал, что военачальники не станут вызывать пограничные племена на
столкновения, если победа над ними не принесет им в награду триумфа.
Однако он разрешил "триумфальные украшения": вышитая тога, статуя, венок и
так далее - для тех, кому раньше назначили бы триумф: это должно было быть
достаточным стимулом для хорошего военачальника, который ведет нужную Риму
войну. Кроме всего прочего, триумфы плохо влияют на дисциплину. Солдаты
напиваются, выходят из повиновения и обычно кончают день тем, что громят
винные лавки, поджигают те, где продается масло, оскорбляют женщин и
вообще ведут себя так, словно завоевали не какой-то там лагерь с
деревянными домишками в Германии или занесенную песком деревню в Марокко,
а сам Рим. После триумфа, отпразднованного моим племянником, о котором я
вам вскоре расскажу, четыреста солдат и почти четыре тысячи частных
граждан тем или иным путем расстались с жизнью, сгорело дотла пять больших
кварталов жилых домов в районе проституток, было разграблено триста винных
лавок, не говоря уже о прочих огромных убытках.
Но вернемся к Катону Цензору. Его руководство по ведению хозяйства и
домашней экономии было дано мне для упражнений в правописании, и всякий
раз, что я ошибался, я получал две затрещины: одну, по левому уху, за
глупость, вторую, по правому -за оскорбление благородного Катона. Я помню
один абзац в этой книге, который прекрасно иллюстрировал этого низкого,
скаредного и злобного человека: "Хозяин должен... продать состарившихся
волов, порченую скотину, порченых овец, шерсть, шкуры, старую телегу,
железный лом, дряхлого раба, болезненного раба, продать вообще все
лишнее"3. Что касается меня, то, когда я жил и хозяйничал в своем
небольшом поместье в Калуе, я следил за тем, чтобы старых животных
использовали на легкой работе, а затем просто держали на пастбище, пока
возраст не делался для них обузой, тогда я велел убивать их ударом по
голове. Я не ронял свое достоинство, продавая их за безделицу крестьянину,
который непосильной работой довел бы их до последнего издыхания. С рабами
я всегда обращался великодушно, как с больными, так и со здоровыми, как с
молодыми, так и со старыми, и ожидал от них, в свою очередь, глубокой