"Роберт Грэйвс. Я, Клавдий (Роман, #1) [И]" - читать интересную книгу автора

Марцеллу, что титул этот пожалован ему только по случаю троянских игр
("битва греков с троянцами", разыгранная на Марсовом поле двумя верховыми
отрядами, состоящими из сыновей сенаторов и всадников) и не дает ему
никакого права вершить суд над другими людьми, которое Марцелл присвоил
себе с тех пор; что касается его лично, то он, как свободнорожденный
римлянин, не намерен подчиняться такой тирании. Он напомнил Марцеллу, что
почестей за победу удостоился не он, а Тиберий, возглавлявший отряд
"противников", и вызвал Марцелла на поединок. Августа очень позабавила
эта история, когда он о ней услышал, и с тех пор он шутливо называл моего
отца не иначе как "свободнорожденный римлянин".
Всякий раз, что отец приезжал теперь в Рим, его возмущало все растущее
раболепие перед Августом, которое он встречал на каждом шагу, и он
стремился поскорее вернуться в армию. Исполняя обязанности одного из
главных городских судей в то время, как Август и Тиберий были во Франции,
отец не мог не видеть роста карьеризма и политических спекуляций,
внушавших ему отвращение. Он сказал с глазу на глаз одному своему другу,
от которого я это услышал много лет спустя, что в одной роте его солдат
больше старого римского свободолюбия, чем у всех сенаторов, вместе взятых.
Незадолго до смерти он написал Тиберию из лагеря во внутренних областях
Германии горькое письмо в том же духе. Он писал, что молит небо, чтобы
Август последовал славному примеру диктатора Суллы, который, будучи
единственным хозяином Рима после первой гражданской войны - все его враги
были или покорены, или умиротворены, - решил по своему усмотрению самые
неотложные государственные дела, а затем сложил с себя полномочия и снова
стал рядовым гражданином. Если Август не сделает в ближайшее время то же
самое - а он всегда заявлял, что таково в конечном счете его намерение, -
будет слишком поздно. Ряды старой знати, к сожалению, сильно поредели;
проскрипции и гражданские войны унесли самых лучших и храбрых, а те, кто
выжил, затерявшись среди новой знати -тоже мне знать! - с каждым годом все
более ведут себя по отношению к Августу и Ливии как их личные рабы. Скоро
Рим забудет, что такое свобода, и подпадет под тиранию, не менее жестокую
и деспотическую, чем на Востоке. Не для того он сражался во многих
утомительных кампаниях под верховным командованием Августа, чтобы
способствовать подобному бедствию. Даже его любовь к Августу и глубокое
восхищение тем, кто был ему вторым отцом, не удерживает его от выражения
подобных чувств. Он спрашивал Тиберия, как он думает, не удастся ли им
двоим убедить или даже принудить Августа покинуть свой пост. "Если он
согласится, я буду питать к нему в сто раз большую любовь и смотреть на
него с во сто раз большим восхищением, чем раньше, но должен, увы,
сказать, что тайная и неправомерная гордость, которую наша мать Ливия
испытывает от того, что пользуется через Августа верховной властью, будет
для нас в этом деле самой большой помехой".
К несчастью, письмо это было передано Тиберию в присутствии Августа и
Ливии.
- Депеша от твоего благородного брата! - провозгласил императорский гонец,
протягивая ему пакет.
Тиберий, не подозревая о содержании письма, не предназначенного для глаз и
ушей Ливии и Августа, попросил разрешения тут же прочитать его.
- Пожалуйста. - ответил Август. - но при условии, что ты прочтешь его
вслух. - И выслал слуг из комнаты.- Ну же, не будем терять времени. Какие