"Роберт Грэйвс. Я, Клавдий (Роман, #1) [И]" - читать интересную книгу автора

если, по их мнению, солдаты сами не в силах образумить нарушителя - ибо он
не разрешал им ни убивать виновных, ни калечить, и тем самым выводить их
из строя, - нужно обратиться к полковым командирам, но он предпочел бы,
чтобы его люди были судьями сами себе. Капитаны могли применять розги с
разрешения полковых командиров, но только в тех случаях, когда
преступление - такое, как трусость в бою или кража у товарищей - говорило
о низости характера и делало экзекуцию уместной; подвергшихся порке солдат
отец приказывал не брать больше в действующие войска и отправлять в обоз
или канцелярию. Любой солдат, считающий, будто его товарищи или командиры
вынесли ему слишком суровый приговор, мог обратиться к отцу лично, хотя он
сомневался в том, что приговоры эти заслуживают пересмотра. Такая система
действовала великолепно - отец сам был прекрасный воин и своим личным
примером вселял в войска такое мужество, на какое, на взгляд других
командиров, они были не способны. Однако вы понимаете, как опасно было
солдатам, с которыми обращались подобным образом, служить потом у
обыкновенных начальников. Тому, кто получил в дар независимость, нелегко с
ней расстаться. Всякий раз, когда войска, служившие под командой отца,
оказывались под командой дяди, дело кончалось неприятностями. Но и войска,
служившие под началом дяди, в свою очередь, смотрели с презрением и
подозрением на дисциплинарную систему отца. Они привыкли покрывать
проступки друг друга и гордились тем, как ловко избегают разоблачения; и
поскольку в дядиных войсках солдата могли высечь, например, за то, что он
первым обратился к офицеру или говорил излишне свободно и вообще за любое
проявление независимости, рубцы от розог служили скорее к его чести, чем к
позору.
Самые большие победы отец одержал в Альпах, во Франции и Нидерландах, но
особенно в Германии, где его имя, я думаю, никогда не будет забыто. Он
всегда находился в самой гуще сражения. Его мечтой было совершить подвиг,
лишь дважды совершенный в римской истории, а именно: своими руками убить
командующего армией противника и снять с него личное оружие. Много раз
казалось, что счастье улыбается ему, но жертва всегда ускользала. То его
враг спасался с поля боя бегством, то, вместо того чтобы драться, сдавался
в плен, то какой-нибудь услужливый рядовой первым наносит удар. Ветераны,
рассказывая мне об отце, восхищенно посмеивались: "Да что говорить, сердце
радовалось смотреть, как твой отец верхом на вороном коне играет в прятки
с каким-нибудь германским вождем. Порой сразит человек десять из его
личной охраны, а они парни крепкие, пока доберется до знамени, а к тому
времени хитрая птичка уже тю-тю". Те, кто служил под командой отца,
горделиво хвалились тем, что он был первым римским военачальником, который
прошел вдоль Рейна из конца в конец, от Швейцарии до Северного моря.



ГЛАВА IV



Мой отец не забывал уроков свободолюбия, которые давал ему его отец.
Совсем маленьким мальчиком он поссорился с Марцеллом, бывшим на пять лет
его старше, когда Август наделил того титулом "глава юношества". Он сказал