"Гюнтер Грасс. Жестяной барабан (книги 1, 2, 3)" - читать интересную книгу автора

двинулся туда же, тихонько погромыхивая на своем барабане, и оказался за
прилавком, подальше от пианино, лисичек и Вогезов, приметив, что крышка
погреба откинута, - видно, Мацерат, который лазил туда, чтобы достать банку
со смешанным компотом на сладкое, забыл ее захлопнуть. И все же мне
понадобилась целая минута, прежде чем я понял, чего от меня требует
незахлопнутая крышка нашего погреба. Не самоубийства. Боже избави! Это было
бы чересчур просто. Но другое было трудным, было болезненным, требовало от
меня жертвы, и уже в тот день, как и потом всякий раз, когда от меня
требовалась очередная жертва, лоб мой покрылся испариной. Самое главное -
чтобы не пострадал барабан, поэтому для начала следовало снести его вниз по
шестнадцати щербатым ступеням и разместить между мешков с мукой, объясняя
этим впоследствии, почему барабан остался невредим. Потом снова подняться до
восьмой ступеньки, нет, пожалуй, на одну ниже, или нет, сгодится и пятая.
Но, падая с этой ступени, трудно сочетать надежность с убедительностью
увечий. Поднимемся выше, нет, это слишком высоко - десятая снизу ступенька,
и наконец я рухнул с девятой, головой вперед, на цементный пол нашего
погреба, увлекая за собой целую батарею бутылок с малиновым сиропом. Еще до
того, как задернулась гардина, закрывшая мое сознание, я мог убедиться в
успехе своего эксперимента: умышленно сброшенные бутылки с малиновым сиропом
произвели шум, достаточный для того, чтобы выманить Мацерата из кухни,
матушку - от пианино, остальную часть общества - с Вогезов в нашу лавку. Но
прежде, чем подоспели они, сам я успел поддаться запаху пролитого сиропа,
удостовериться, что из головы у меня течет кровь, а вдобавок, когда они уже
вступили на лестницу, поразмышлять над вопросом, что нагоняет на меня такую
усталость, то ли кровь Оскара, то ли сладкий сироп, и, однако, испытать
величайшую радость, поскольку все удалось как нельзя лучше, а барабан,
благодаря предпринятым мерам предосторожности, остался цел и невредим.
Помнится, Грефф вынес меня наверх. Лишь в гостиной Оскар выплыл из своего
облака, которое, вероятно, наполовину состояло из малинового сиропа, а
наполовину - из его детской крови. Врач еще не подоспел, матушка кричала,
несколько раз ударила пытавшегося ее успокоить Мацерата ладонью, а потом и
тыльной ее стороной по лицу и обозвала убийцей. Итак и врачи снова и снова
подтвердили мою правоту, благодаря единственному, хоть и не безболезненному,
но хорошо рассчитанному, падению с лестницы я получил не только крайне
важное для взрослых объяснение приостановки моего роста, но вдобавок
превратил доброго и безобидного Мацерата в Мацерата повинного. Это он не
захлопнул крышку погреба, это на него матушка взвалила всю вину, и он пронес
сознание этой вины, в которой матушка упрекала его хоть и не часто, но
неуклонно, через вереницу лет. Мне же падение обеспечило четыре недели на
больничной койке, а потом, если не считать визитов по средам к доктору
Холлацу, относительную свободу от врачей; уже в первый мой барабанный день
мне удалось подать миру знак, и случай мой был разъяснен еще прежде, чем
взрослые смогли уразуметь истинное, мною предопределенное положение дел. В
дальнейшем говорилось так: как раз в день своего рождения наш маленький
трехлетний Оскар свалился с лестницы, и хотя ничего себе не сломал, но расти
после этого перестал. И начал я барабанить. В нашем доходном доме было пять
этажей, и от первого этажа до чердачных закоулков я барабанил вверх и вниз
по лестнице. От Лабесвег к Макс-Хальбеплац, оттуда на Нойшотланд,
Антон-Меллервег, Мариенштрассе, Кляйнхаммерпарк, Акционерную пивоварню,
Акционерный пруд, Фребелевский луг, школу Песталоцци, Новый базар и снова -