"Гюнтер Грасс. Жестяной барабан (книги 1, 2, 3)" - читать интересную книгу автора

непринужденно, как бы скучливым тоном - Клепп с неудовольствием помотал
головой на толстой шее, расстегнул все пуговицы, потом опять застегнул,
сделал несколько плавательных движений, - короче, повел себя так, будто он
сам находится под плотом. В конце концов он отмахнулся от моего вопроса,
взвалив вину за отсутствие ответа на слишком ранние сумерки. Витлар сидел
неподвижно, закинув ногу на ногу и не забывая при этом про складку на
брюках, сидел и демонстрировал то изысканно-полосатое причудливое
высокомерие, которое присуще разве что ангелам на небесах. Я нахожусь на
плоту. Находиться на плоту прекрасно. Меня кусают комары. Это неприятно. Я
нахожусь под плотом. Под плотом прекрасно. Комары меня больше не кусают. Это
приятно. Сдается мне, под плотом вполне можно жить, если, конечно, у тебя
нет намерения в то же время находиться на плоту и разрешать комарам кусать
тебя. Тут Витлар сделал свою испытанную паузу и внимательно поглядел на
меня, затем поднял, как всякий раз, когда хотел походить на сову, свои и без
того высокие брови и, театрально интонируя, изрек:
- Сдается мне, что в случае с этим утопленником, с этим человеком под
плотами, речь идет о твоем двоюродном, а то и вовсе о твоем родном дедушке.
Поскольку он, будучи твоим двоюродным дедушкой, а тем паче - будучи родным
дедушкой, сознавал свои перед тобой обязанности, он и нашел смерть, ибо
ничто на свете не может быть для тебя более тягостным, чем наличие живого
дедушки. Итак, ты не просто убийца своего двоюродного дедушки, ты вдобавок
еще и убийца своего родного дедушки. Но поскольку сей последний, как это
вообще принято у дедушек, хотел бы тебя наказать, он лишил тебя того
удовлетворения, которое испытывает внук, гордо указывая на раздувшееся в
воде тело и произнося таковые слова: "Взгляните на моего мертвого дедушку.
Он был героем! Он прыгнул в воду, когда увидел, что его преследуют". Твой
дедушка лишил весь мир и собственного внука возможности своими глазами
увидеть его тело с единственной целью принудить оставшихся, и в том числе
внука, еще долго им заниматься.
Потом, ударившись из одной патетики в другую, мне явился хитрый, чуть
наклоненный вперед и разыгрывающий примирение Витлар:
- Америка! Возрадуйся, Оскар! У тебя есть цель и есть задача! Здесь
тебя натурально оправдают и выпустят. Так куда ж тебе и податься, как не в
Америку, где снова можно сыскать все, даже и без вести пропавшего дедушку!
Как ни язвителен и даже обиден был ответ Витлара, он вселил в меня
большую уверенность, чем почти не делающая разницы между жизнью и смертью
болтовня моего друга Клеппа или ответ санитара Бруно, который лишь потому
назвал смерть моего дедушки прекрасной смертью, что сразу после нее, разводя
волны, сошел со стапелей "ЕВК Колумб". И потому я воздаю хвалу витларовской
Америке, консервирующей дедушек, намеченную цель, образец, соизмеряя себя с
которым я могу выпрямиться, когда, наскучив Европой, захочу отложить в
сторону барабан и перо. Пиши дальше, Оскар, сделай это ради твоего
неслыханно богатого, но усталого дедушки Коляйчека, который торгует в
Буффало древесиной, а в недрах своего небоскреба играет спичками. Когда
Клепп и Витлар наконец откланялись и ушли, Бруно, решительно проветрив,
удалил из комнаты назойливый запах моих друзей. После этого я снова взял
свой барабан, но выбивал на нем не бревна украшающих смерть плотов, а тот
быстрый, прыгучий ритм, которому должны были повиноваться все люди после
августа одна тысяча девятьсот четырнадцатого. Потому мой текст вплоть до
часа моего рождения может лишь в общих чертах набросать путь траурной