"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

Единственное, на что у Фигуровского хватило власти, это взять Лосева с
собою на Север. От предложения этого Лосев отказался. Чем безнадежнее
представлялось возвращение в Лыков и предстоящие разбирательства,
расследование, объяснительные записки, оправдания, обиды, ложь - все, во
что он будет погружен, - чем безнадежнее, тем лучше. Он переступил за
предел ожесточения, и, чтобы остановить его, Фигуровскому пришлось пойти
на поклон к человеку, которого он презирал. Человек этот был рад, что
именно Фигуровский посидел у него в приемной, а потом в кабинете и
выслушал кое-что... Подробности того унизительного визита прояснились
позже, а пока что Лосев был приказом направлен на Север на стройку,
категоричность указания исключала всякие споры, сам же Фигуровский в
последнюю минуту был направлен на юг, в торгпредство одной азиатской
страны.
Лосев вернулся в Лыков через шесть лет, с женой и дочерью. К тому
времени Конюхов и его компания были давно сняты, судимы и, что Лосева
удивило, о них мало кто помнил. Фамилии их с трудом вспоминали, даже в
аппарате райисполкома морщили лоб, задумывались - у нас ли Конюхов
работал, кем был?..
Принято представлять биографию человека в виде пути, который он
преодолевает. Но будь то путь с препятствиями, путь наверх, к вершине,
путь с остановками, возвратами - все одно это упрощение, фальшивая модель,
которой пытаются придать жизни осмысленность, некоторую наглядную идею.
Модель, придуманная скорее проводниками, чем философами. Во всяком случае,
наш герой никуда не шел, не огибал, не карабкался на высоты, с коих
открывались новые дали. На Севере он работал так же, как и в Лыкове, -
много, не всегда удачно, считал, как и все кругом него, работу смыслом
существования, постройку целью своей обозримой жизни, выполнение плана -
своей честью. Двигался не он, а время, и вовсе не вперед и не вверх, и не
обязательно развиваясь, - двигалось оно скорее по кругу, как стрелки
часов. Время вращалось вокруг Лосева, описывая свой заколдованный круг,
свой предел, за который Лосеву лишь иногда удавалось вырваться.
Внешне он огрубел, прокалился, ушло все лишнее, втянулись щеки,
проступила кость, похудел и налился тяжестью, по характеру же стал мягче,
улыбчивей, много оглушительно смеялся, был приятно нетороплив и прост. Но
за всем этим чувствовалась хватка и продуманность. Он все время приобретал
сторонников, но не друзей. Впрочем, о дружбе он и не заботился, не спешил
возобновлять прежние приятельства.
Когда его избрали председателем горисполкома, все сочли это
естественным. Конюхова забыли, а его помнили - помнили автобазу, дома
построенные, дорогу помнили. Вскоре убедились, что, кроме работы, Лосев
умеет еще и требовать; каким-то образом, без всяких скандалов, он сумел
избавиться от бездельников и горлохватов, а тех, кто пробовал жаловаться,
он вызывал к себе, и они уходили притихшие и напуганные.
Будучи в Москве, он узнал, что Фигуровский приехал, вышел на пенсию.
Лосев отправился к нему на дачу. Встреча была трогательной. Все эти годы,
как оказалось, Фигуровский издали следил за его работой, передвижениями,
знал, что Лосев отказался от новой стройки с высокой должностью, он
одобрил возвращение в Лыков, был по всем статьям доволен Лосевым,
оглядывал его горделиво, как свое открытие.
Сам он изменился неузнаваемо. Стал маленьким, легким, белым;