"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

Он работал, и больше ничего. Вся вина его в том, что он много работал.
Они сидели на кухне большой неуютной квартиры, обставленной казенной на
вид мебелью. Пили чай, составленный Фигуровским из зверобоя, малины,
березовых почек и каких-то еще трав, смешанных в точной пропорции. Чай был
душистый и острый. На столе лежали сушки и маринованные миноги. Ничего
другого хозяин не нашел. На кухню заглядывали какие-то седые старики и
старушки, все коротко стриженные, все с простуженными голосами, похожие на
Фигуровского.
Дома Фигуровский, без пиджака, в потертой кроличьей безрукавке, в
черных валенках, нисколько не потерял своей значимости. То, что он говорил
на кухне, было не менее весомо, чем то, что произносилось в его огромном
кабинете в окружении телефонов, селекторов, референтов, помощников. В
любой обстановке он оставался большим человеком. В этом было его отличие
от других, которые Лосева всегда изумляли, - после снятия или ухода на
пенсию куда девались их мудрость, уверенность, знания?
Фигуровский рассказывал, как на охоте застрелили у него сеттера,
талантливейшую собаку, чемпиона, любого подранка вытаскивал, и вот взяли и
лупанули ему дробью в голову, когда плыл с уткой. Какая тут логика? Люди
поступают не по логике. Лосев школьно мыслит, если он располагает человека
по законам симметрии: всякое зло должно иметь основание, зло, допустим,
уравновешиваться выгодой, добро - славой, каждый поступок должен быть
чем-то обусловлен, всему должна быть причина, и тому подобные прописи. На
самом-то деле люди творят черт знает что безо всяких мотивов. Никакой
симметрии. Может, мир движется и развивается этой асимметрией. От
нарушений логики и происходит прогресс, хотя что такое прогресс,
Фигуровский определить затруднялся.
От малопонятных, отвлеченных рассуждений Фигуровский вдруг переходил к
нелепостям лосевского поведения, превращал его достоинства в недостатки,
простодушие в глупость, правдолюбие в склочность. Бездельника Конюхова
следовало давно обезвредить, выставить его перед начальством как пьяницу,
доказать, что нельзя такого держать; уволить и снять его дружков, его
опору. Лосеву надо это было делать сразу, пока новому человеку разрешают
подбирать кадры. Привлечь молодых, тех, кто хочет работать, - они были бы
обязаны Лосеву, они составили бы его преторианскую гвардию. Старые кадры
всегда недовольны новыми руководителями. Надо было не только хорошо
работать, но и показывать свою работу, уметь преподносить ее, а то
получилось, что ее приписал себе тот же Конюхов и другие. Лосеву
недоставало цинизма, честолюбие его было примитивно, оно все уходило в
работу, от него разило честностью, так что это могло отвратить не только
Конюховых.
Почему-то Фигуровский считал себя ответственным за судьбу этого парня,
так быстро спавшего с лица. Густые тени лежали у Лосева под глазами, с
того последнего их свидания он резко изменился, он был поражен
несправедливостью, ранен ею и готов был натворить непоправимые вещи.
Фигуровский убеждал, что добро и честность должны действовать умно,
применять силу, хитрость, уметь бороться, иначе любой проходимец может
загубить самое лучшее дело. Пусть чувствуют, что получат сдачи. Все эти
карьеристы, завистники, корыстолюбцы, всякие жулики, деляги, которым,
возможно, помешал Лосев или которые еще будут возникать на его пути, они
нахальны и трусливы. Они боятся света, действуют подлыми методами, и с