"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

дома с мезонинчиками, с парадным ходом. Началась набережная, мощенная
булыгой, тополя, сирень. Были тут совсем старенькие усадьбы, вычурные, с
верандами, застекленными цветными треугольничками, дома с башенками,
балкончиками, фигурными окнами, ставнями. Всякий раз Лосев мысленно
отбирал и реставрировал самые красивые, красил белым с голубым, кофейным с
желтым, так, чтобы выделить резьбу, выступы, крыши перекрывал железом.
Дома у него становились такими нарядными, как на старых открытках, что он
насмотрелся у Поливанова. Уцелели еще дома, чем-то знаменитые; вкрапленные
то там, то тут, они удерживали городскую старину. Из них складывалась
привычная физиономия города, знаменитый вид с реки. Он наслаждался
воображаемой их реставрацией, хотя знал, что они обречены. На их месте в
планах были обозначены корпуса четырехэтажек и опорный точечный
девятиэтажный дом.
А эти поочередно, участок за участком, снесут, соскребут в кучу
бульдозерами и покидают экскаваторами на самосвалы. Ворох бревенчатого
ломья, крошево кирпича, пыльного мусора - малая куча останется от этого
дома, от всех его комнат, лесенок, от ночных скрипов, зимнего тепла,
зарубок на дверных косяках, от чердаков, печей, крылечек, скамеек... Он
сам рос в таком доме, любил его отдельность, приноровленность к семье
всеми закутками, чуланами, подоконниками. Чердак, где годами скапливалось
ненужное барахло, - ребячья отрада, чердак с запахами лука, яблок, малины,
что сушили здесь каждую осень, запахами березовых веников, старых
журналов, запасных обоев... С толстой от пыли паутиной, похожей на серую
байку. Погреб-подвал с клепками старых бочек, что-то там капает,
скребется, лежит кафель запасной для печей... Дом, не изба. У городского
дома всегда долгая история, сменные хозяева... К примеру, у них в доме
проживал священник Никандр, от него остались в чулане лампадки
темно-синего стекла и большой пресс неизвестного назначения. А после войны
объявилась сестра священника и стала искать в саду закопанные когда-то
отцом Никандром летописи. Все дома эти имели личность, у каждого была своя
история, по дому был виден вкус хозяина, его старания.
Лосев и любил эти дома, и не любил. Сколько крови перепортили ему
хозяева этого, черепичного, пока наконец заставил их убрать сараюшки, что
портили весь вид. А рядом, за домом отставного полковника, вместо забора
колючая проволока была натянута в четыре нитки. Никакие уговоры не
действовали. Лосев просил по-хорошему, и через военкома, и стыдил при всех
- такими препятствиями на фронте от фашистов защищались! А полковник в
ответ - вот когда вы обеспечите воспитательную работу среди молодежи,
чтобы не лазили за смородой, тогда можете требовать... С помощью милиции
пришлось действовать. Потом больше года объяснялся по его жалобам.
Хочешь не "хочешь, жизнь склоняла на многоэтажные дома, - и быстрее, и
дешевле, и хлопот меньше, но иногда Лосев, не скрывая, сокрушался.
...Войлочные тапки отсырели. Вышел в них во двор Лосев под утро,
измаянный бессонной комариной ночью. Постоял, постоял и, не заметив, в
тапках пошагал по улице, влекомый рассветными красками.
Теперь, скинув тапки, он шел босиком. Росяной холод обжигал ступни. По
первому солнышку да по земле - шлепать и шлепать, благо никто не докучает
здоровканьем, расспросами, любопытными взглядами.
Слышал кожей хвою, мягкую, всегда тепловатую, шишки, камушки,
щекотно-колкую траву. Как давно это было - босиком по берегу. Или нет -