"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

очнулся. - Ну не буду, не буду. Это Сергей меня растравил. Ну брось.
Он шагнул к ней, она отступила, он к ней, она от него. И еще отошла. И
еще. Слезы катились по ее щекам, туманя стекла очков.
- Я, Юрий Емельянович, больше не буду у вас, - проговорила она. - Вы
простите, но я не могу.
Заскрипел песок. Потом звякнуло кольцо, хлопнула калитка.
- Татьяна! - закричал Поливанов. - Вернись!.. Костька, сейчас же верни
ее. Бегом!
Костя поднялся, покачался на затекших ногах.
- Как сказал один поэт: очарованья ранние прекрасны, очарованья ранами
опасны. Я тоже пойду, Юрий Емельянович. Окончательного решения я пока не
принимаю.
Поливанов схватил его за плечо, оттолкнул с отвращением.
- Придурок!
Рыжий кот спрыгнул с беседки. Янтарные глаза его сонно мерцали. Он
выгнулся, зевнул и пошел вслед за Костей. На крыльце никого не было,
может, и давно - Лосев не заметил. Стояла безветренная жара. Воскресная
полуденная тишина окружала сад. Поливанов взялся за спинку кресла.
- Ушли. Почему? - Он дико смотрел на Лосева. - Ты понимаешь?
- Я понимаю, - сказал Лосев.
- Все из-за тебя, - сказал Поливанов. - Принизить меня хотел. Мешаю я,
славу твою забираю. Авторитет твой подрываю. Ничего. Вернутся. Столько лет
ходили... Разве я их плохому учил?
- Они не вернутся, - сказал Лосев.
Поливанов наставил на него вытянутый дрожащий палец.
- Лишить меня хочешь последнего. Тех, кому я... За что? Пришел и
разорил. Я тебе открыться хотел, всем вам. А вы... Ох, просчитаешься,
Серега. Я ведь еще успею тебе отплатить. Сожгу все. А? И повешусь перед
горисполкомом? И напишу, что ты удавил меня! Ты! - И он внезапно
захохотал, гремя, колыхаясь всем телом.



9

Тетради в косую линейку отец брал у Сергея. Не у старшей сестры, а
именно у Сергея. Это он помнил. А перо имел свое, толстую вечную ручку и
специальный пузырек синих чернил, имел свое мраморное пресс-папье, свои
химические карандаши, перочинный нож со многими лезвиями. Все пряталось от
детей в фибровом чемоданчике, где хранились шпоры, значки, грамоты,
справки, бритвенный прибор "жилетт", прищеп для галстука, лупа, запонки,
письма. Пока отец был на войне, мать перевязала чемодан веревками,
поставила на шкаф и никто не смел до него дотрагиваться.
От этой розовой тетрадки хотелось вспомнить того отца, но все равно
вспоминался отец последних лет, пьяно-рыдающий, заросший, в длинном
резиновом макинтоше...
Отец жил тогда отдельно, ходил с палкой и авоськой.
Вспоминался отец занудный, который изводил мать попреками за то, что не
уехали в Питер, к дядьке, директору трампарка. Или за то, что какие-то
редкие книги сменяла в войну на свинину.