"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

сияние окружило его серебристым нимбом. Он слушал Таню с печальным
вниманием.
- Несправедлива ты. Как специалистка понимать должна, что его бы и без
меня подвергли. Не в русле он. Прежде всего он сам себя поперек поставил.
Тучкова головой замотала несогласно, кулаки сжала, отвергая,
отталкивая, зажмурилась, слышать не желая.
- Вы-то какое право имели? Вы! Я про вас понять хочу. О вас речь! - Она
прорывалась сквозь его отрешенность. - Картина-то астаховская была, его
собственная, он послать хотел свое, и не кому-нибудь. Откуда ж вы себе
такое право взяли? Кто разрешил вам, боже мой, да почему вы своей вины не
чувствуете?
- А ты, душа моя, по результатам проверь. Пусть по закону я не прав. Но
в главном-то оправдалось. Можно сказать, для вас же, для тебя, душа моя,
старался, - из груди его вырвался хриплый больной смешок.
Костик свистнул, остренько, по-птичьи, с каким-то наглым значением.
Плечи Тучковой опустились, она, не глядя, словно слепая, стала отступать,
толкнулась плечом о Лосева, так что ему передалась мелкая дрожь ее тела.
Он приобнял ее, успокаивая, но наспех, поглощенный своим интересом,
спросил:
- Вы, значит, Юрий Емельянович, считаете, что все так и должно было
быть? Все, значит, оправдалось?
Поливанов оскалился на него желтыми редкими зубами.
- О моих поступках не страдай. Свои заимей. - И тотчас встревоженно
вернулся к Тучковой. - Тебе, Татьяна, спасибо, что обо мне беспокоишься. О
моей душе. Только напрасно стыдишься за меня. Если разобраться - ты
экскурсии водишь, картину показываешь, хвалишься - какая ценность!
Достояние! Люби и изучай родной край! Правильно говорю? А где было бы это
достояние, если бы Поливанов был бы слюнтяем? Если бы он не был таким
твердокаменным, таким непримиримым? Таким самодуром, как ты выводишь меня?
Злодеем? Я всех вас спрашиваю, где картинка эта была бы? Тю-тю! Что
молчите? А вы как думали, задаром вам все досталось? - Он лупил их без
злости, учил для острастки, вколачивал в них свою правоту.
- Вы полагали, что я должен мерси-пардон, что раз революция
справедливая, так все по-благородному совершалось. Прощения просим,
господа ласковые, но не получалось. Мы свои ручки испачкали. Да-с. Мы
дерьма нахлебались. За все плачено. Ой как плачено!
Он встал, вытянулся во весь свой рост, а росту в нем хватало, благодаря
худобе он казался еще выше, выкинул вперед обе руки.
- Этими руками я Патриаршую рощу рубил. Людей вывел. Приказано было. И
тех, кто протестовал, я вот так, - он как белье выкрутил. - А потом меня
же к ответу призвали. Думаете, это как?.. Я за все душой платил. Между
прочим, отец твой, Серега, тоже расплатился. А вы, наследники, брезгуете.
Знать не желаете. Почему же так! Вы теперь владельцы. Бесплатно ничего не
бывает. Подарочек, он тоже происхождение имеет. Вы не бойтесь знать что
почем. - Он закашлялся свистяще, гулко, глаза его выпучились, согнулся, но
и сквозь кашель продолжал выкрикивать: - Я вам не то еще могу... Знаете,
как Пашков застрелился?
Таня зажала уши руками, съежилась.
- Не хо-о-очу! Не надо!
- Ты что это, Татьяна? - Поливанов вытер слезящиеся глаза, словно