"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

помирала, прощения ходил просить. Простила. Понимаешь - она простила! Это
мне знак был!.. Причащали ее... Церковность это, но все же, готовили
человека к смерти. Уважали прожитое. А теперь зубы заговаривают,
отвлекают, чтобы на ходу спрыгнуть, почему так?..
Из дома послышались голоса, среди них высокий голос Тучковой, и Лосев
захотел уйти, встал, чтобы распрощаться, однако никуда не двинулся,
остался стоять, раскрыл тетрадку.


Почерк у отца был мелкий, печатно-ровный, Лосеву вспомнилось, что
тетрадок таких было множество, писал их отец по ночам, на кухне, густо
дымя махоркой.
Страницы были исписаны сверху донизу, и поля исписаны, и синяя обложка
была исписана. Лосев не читал, перелистывал; он стоял у кресла и, когда
подошла Тучкова, сказал:
- Вот вызвал меня Юрий Емельянович, выступить хотел по радио.
Поливанов сдвинул лохматые седые брови.
- Зачем ты? Я ж тебе сказал, что передумал. Отменяется. Представление
отменяется. Уходите. А ты чего явилась? Я просил не пускать ко мне.
Ступайте оба.
Лосев нахмурился, но Таня расхохоталась как ни в чем не бывало,
опустилась в кресло и стала рассказывать про экскурсию, которую только что
провела. Лосев удивился бесстрашию, с каким она своевольничала, не
обращала внимания на грубости Поливанова, его окрики.
Таня жаловалась, что опять донимали ее расспросами, зачем Астахов
приезжал сюда, сколько жил он тут и чем его привлек этот дом.
- Между прочим, картину у нас на выставку просят. В Ленинград. Бумага
пришла. На октябрь месяц. Как вы скажете, Сергей Степанович? - Она
запрокинула к нему голову так, что солнце высветило ее глаза и рот
полураскрытый, влажно-розовую его глубину. - Я без вашего разрешения не
могу.
- Ишь ты, - сказал Поливанов. - Хозяин! Попечитель искусств нашей
главдыры...
- Юрий Емельянович! - строго сказала Таня. - Картину-то кто привез?
- Известно кто, всем известно... Может, и мне прикажешь ему поклон
бить? - Он стал смотреть вниз и вдруг вздернулся. - Не дождешься!
- Я вас хотела попросить, Сергей Степанович, давайте свозим Юрия
Емельяновича, картину покажем ему, а?
- Конечно, обязательно, - обрадовался Лосев.
- Ты бы хоть меня спросила... Не поеду я.
- Почему? - удивилась Таня.
- Тебя на свете не было, когда я видел ее.
- Здесь видели? - спросил Лосев. - При Астахове?
- Хотя бы при нем... Считай, сорок лет прошло, - удивился Поливанов. -
Все равно не хочу! - Он помолчал с вызовом. - Между прочим, ты, Татьяна,
преклоняешься перед Серегой, а картину эту спас я!
- От чего спасли? - воскликнула Таня.
- Мы ведь не только разрушали. Мы еще и спасали.
Таня обеспокоенно передвинула кресло так, чтобы оказаться между ними,
она опасалась новой стычки, накинулась на Поливанова с расспросами. Он