"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

Поливанов брал его под защиту. Пока еще отец с ними жил, Поливанов
выговаривал отцу за сына и Сергея предупреждал: не давай себе мозги
засорять...
Поливанов открыл глаза и сказал:
- Не ушел? Значит, понимаешь, что плохи мои дела. Скажи, Серега, почему
помирать неохота? Ведь все равно придется, закон, а бунтую. Не дожил я до
жизненной усталости. У меня голова кипит. Я бы мог... самая у меня
спелость. Несправедливо это. Почему кончаться жизнь должна, если я не
хочу? Все думаю, как бы задержаться. Как бы схитрить. Думаю - если секреты
свои выложу, тогда - конец? Тогда не за что зацепиться. А если придержу?
То хлоп, и не успею, так и окочурюсь. Опять же, думаю, рассказать все, о
чем молчал, поделиться - а с кем? - Он посмотрел в небо, на солнце. -
Серега, можешь ты дать мне выступить? Уважь напоследок. Погоди, не
отвечай, я тебе за это - не пожалеешь. Я тебе все, чего хочешь. Все отдам.
Хочешь, у меня есть тетрадка с записями твоего отца, Степана Иустиновича?
Я у него брал почитать, да не отдал. Нарочно не отдал. Хочешь? А за это
устрой, чтобы я выступил. По радио. Чтобы включили повсюду репродукторы,
как Первого мая. И чтоб весь город слышал. Ты не бойся, ничего вредного от
меня быть не может. Я лично про себя хочу. Все равно как на юбилее. Дали
бы на юбилее мне слово? Можешь сделать мне такое одолжение сейчас, ни с
кем не согласовывая?
- Отчего же, вполне, только как-то обставить это надо. К дате
какой-нибудь...
Поливанов наклонился, всматриваясь в глаза Лосева.
- Врешь. Отговориться хочешь. Знаешь, что у меня сейчас одна дата...
- Бросьте, Юрий Емельянович, вы всех нас переживете.
- Врачи тоже мне говорят... Может, не брешут.
Взгляд его скользил неуловимо, Лосев никак не мог сверить свое
ощущение: притворяется Поливанов, знает он о смертельной своей болезни,
цепляется за врачебную ложь? Не раз позже Лосев пытался понять, что это
было? Все кругом Поливанова делали вид, что он выздоравливает, строили
планы с ним насчет музея, и он сам охотно участвовал в этом обмане. Кто
кого утешал? А может, так и надо было? Может, так было легче? Может, так
человек продлевает жизнь?
- У меня речь продумана. Я бы изложил, как все было. Без снисхождения.
Кушайте. Поперхнулись бы. А потом зато бы проняло. Как доставалось.
Конечно, теперь не тот интерес. Это ведь про родителей. Про дедов. У вас
нынче свои тенета. Моя команда не дождалась. Тебе вот неинтересно?
- Почему же, - сказал Лосев, - можно прислать сюда с магнитофоном
корреспондента. Запишут. Потом пустят по радио.
Поливанов помолчал, посмотрел свою руку на свет.
- Дай честное слово.
- Даю.
- Вот и опять врешь. Потому что любая шмакодявка может тебя
застопорить. Скажут: кому это надо?.. А ведь кому-то это надо. Для кого-то
же это было. Тебе неинтересно, вижу. Сидишь тут, потому что боишься
проклятия моего. Не бойся, тетрадь отцову я так отдам. Задаром. Позови
Варьку... Нельзя, душа моя, откладывать, ничего уже нельзя откладывать. Я
всегда думал, что успею сделать что нужно. Привык, каждый день солнышко
вставало, я умывался, брился, все повторялось, знал, что и завтра будет то