"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

- Почему святой, он же атеист, коммунист, - устало и тупо возразил
Лосев.
На это она иронично пыхнула папироской.
- Что с того, разве коммунист не может быть святым? Вы Евангелие,
конечно, не читали?.. А жаль. Вы бы знали, что покаявшийся грешник дороже
праведника. Он же каялся вам. Разве вы не поняли?
Лосев буркнул упрямо:
- Не разрушал бы, и каяться не пришлось бы.
На него смотрели как на виноватого, они все остались на стороне
Поливанова. Возвращаясь домой, он вспоминал выстуженные глаза Тучковой,
как она сухо попрощалась, даже Рогинский и тот остался разочарованным.
Мысленно он проверял себя - вроде бы держался правильно, говорил
убедительно, доказательно, а в результате он почему-то виноват и перед
ними, и перед Поливановым. В чем же его вина? В том, что он здоров, что он
начальник, что он ничего не обещает и хочет быть честным? Но хуже всего,
что и сам чувствовал себя как бы в чем-то уличенным.


Вообще-то Лосев жил, не оглядываясь на прожитое, не было к тому повода
и потребности не было. Жил набегающим днем, делами, которых всегда
невпроворот, поэтому и не имел сколько-нибудь ясного мнения, что же это
все прожитое было - сцепление случайностей, которые образовывались из
мешанины жизни и бросали его то вверх, то вниз и в прочие стороны, либо же
среди этого хаоса имелась какая-то идея. Слепая ли игра обстоятельств и
настроений его несла или он сам участвовал в создании своей судьбы?
А тут оглянулся и удивился, какие петли и зигзаги он выделывал. Из
отдаления некоторые поступки выглядели несусветными, загадочными. Особенно
же поразило его теперь, спустя годы, первое его выдвижение, то, чем
обозначено было начало его нынешнего пути.
По каким-то неведомым соображениям, скорее всего по недоразумению,
приезжее начальство попало на его участок мелиоративных работ. У него
ничего подготовлено не было, и, как водится, один из трактористов был
пьян, на костре из ветоши ребята коптили угря, словом - трудовые будни, и
вдруг кавалькада машин с милицейской мигалкой впереди. Начальство было
крупное, объяснения им давал главный инженер управления, а Лосев только
отвечал на конкретные вопросы. Задавал их молодой красавец в кожаном
пальто, главный инженер лепил ему черт знает какую липу, а он кивал с
умным видом, так что одно удовольствие было его дурачить. Лосев улыбался.
И когда заговорил приезжий, он тоже улыбнулся совершенно неуместно. Улыбка
эта привлекла внимание седенького невзрачного человека, который,
оказывается, и был тут самым большим начальством. "Неужели и вы так
думаете?" - обратился он к Лосеву, и Лосеву вдруг стало стыдно за весь
этот спектакль.
В тот год Лосев кончил заочный гидротехнический, превратился из техника
в инженера. По словам того же главного инженера, из него, как и из всякого
заочника, получился инженер куцый: "Тот заочник хорош, у кого есть
комплекс неполноценности, а у тебя, Лосев, никаких комплексов!" Заочный,
очный - разницы для Лосева не было, важно, что он получил диплом и
чувствовал теперь свое равноправие. Поэтому и заговорил. Что он при этом
думал - что начальство стремится знать истину? Что оно любит, когда его