"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

поправляют? Неизвестно. Некоторые, например, считали, что он хотел
обратить на себя внимание. С другой стороны, делал он это слишком
простодушно и невыгодно для себя.
Зачем осушать болота, говорил он, если старые земли не ремонтируем,
лучше восстановить дренаж. Зачем строить агрогород с пятиэтажными
домами?.. Москвич в кожаном пальто напомнил про устранение разницы между
городом и деревней. "А зачем ее устранять?" - распалился Лосев. "Что, у
нас земли мало?" Его стали дергать за пиджак, но тут седенький, с плоско
стертым личиком простуженно сказал: "Продолжайте, молодой человек, если у
вас есть что сказать". Лосев рассердился - "Конечно, есть", и стал
говорить все то самое, о чем говорили все - и мелиораторы, и строители.
Про пятиэтажную дешевизну, которой подкреплял себя приезжий, так об этом
еще Пушкин Александр Сергеевич предупреждал на примере попа, который
гонялся за дешевизной и был проучен Балдой... Он строчил, как из автомата.
Откуда что бралось, не заботился о последствиях, не замечал знаков, какие
подавали ему районные начальники и Поливанов, который тогда был при
должности.
Вечером его позвали к Фигуровскому, тому седенькому москвичу, который
был самый главный.
Не в пример районному начальству он обращался на вы, задавал странные
вопросы и все что-то высматривал полинялыми глазками. Вопросы были такие:
что нравится в людях? За что надо увольнять с работы? Какие недостатки у
новых грейдеров?
В те годы Лосев имел еще пухлые щеки, веснушки, легкомысленную стрижку
под бокс, из кармашка пиджака у него торчала логарифмическая линеечка, для
понта, и тем не менее в этой неистребимой провинциальности, в этом
оробелом наглеце Фигуровский что-то высмотрел, что-то он вылущил из
самоуверенных его ответов-рассуждений, и вдруг, проглотив какие-то
гомеопатические порошки, Фигуровский предложил пойти работать к нему в
министерство, в Москву.
Следует отметить, что никакого ошеломления Лосев не высказал, он и
бровью не повел.
- Спасибо, конечно, но по какому такому случаю? - осведомился он с
некоторой подозрительностью, чем окончательно восхитил Фигуровского.
- Мне нужны отчаянные, благоразумных и умеренных хватает, а отчаянных
недобор, - сказал Фигуровский.
"Отчаянный" у него звучало не похвалой, не порицанием, а как служебное
качество. Министерство для Лосева было то желто-белое здание с зеленой
крышей, что возвышалось над стенами Кремля, - он служил в армии,
участвовал в параде на Красной площади, и сквозь синий выхлоп газов со
своего водительского места он смотрел на это здание, на боковые трибуны.
Его поразило, сколько есть людей, которые имели право стоять здесь. А не
пора ли и мне, сказал он тогда, рога-то трубят, секундомер-то включен. И,
сидя перед Фигуровским, он увидел то желтое здание под зеленой крышей,
трибуны, Красную площадь, услышал, как запели рога, как хлопнули паруса,
зачерпнув ветра, и синие птицы вспорхнули, задевая его крыльями.
- Отчаянность это еще не работа, - сказал он.
- Вы что, не хотите продвигаться?
- Хочу. Только мне прежде вес набрать надо. С одним рублем на базар не
пойдешь, - и он улыбнулся Фигуровскому, а улыбка у него была тогда больше