"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

он ежедневно ездит. Стараниями земства были открыты три новых начальных
училища, что тоже было непросто и потребовало долгого хождения по
департаментам вплоть до князя Мещерского, которому преподнесли через его
сестру каких-то особой красоты охотничьих собак.
Тут в рассказе Поливанова появилась фигура самого Ивана Жмурина, из
местных дворян, который начал службу городским головой и отличался тем,
что всех, уличенных во взятках и поборах, заставлял вносить такие же суммы
на строительство водонапорной башни. Когда его перевели в губернию, он и
там продолжал заботиться о лыковских обывателях. Пользуясь приездом
наследника, он замостил почтовый тракт, идущий сквозь Лыков. Городской
парк, оказывается, заложен был и разбит также с его помощью. Будучи за
границей, он специально ездил к знаменитому Пюклеру, садовому художнику,
консультировался с ним о характере лыковского парка. Был он картежник,
гуляка, и, видно, не без его участия купец Остроумов, после знаменитого
загула с утоплением парохода, решился соорудить к приезду наследника
мраморные ворота. И соорудил - из лучшего крымского золотистого мрамора, а
потом под каким-то предлогом ворота эти разобрали и мрамор пошел на
внутреннюю отделку актового зала и вестибюля Земледельческого училища.
Там, где теперь техникум.
- Вот оно что! - сказал Лосев. - Мне и в голову не приходило, откуда у
нас такая роскошь.
- А ты как полагал? Все, душа моя, имеет происхождение, - сказал
Поливанов. - У всего есть история. Думаешь, только мы старались? До
семнадцатого года тоже чего-то пытались, находились людишки, которые
заботились и двигали Россию.
На старинной, толстого картона фотографии с титулом владельца:
"Королевский фотограф Вильгельма Второго и герцога Вюртембергского Эдмунд
Рисе" - стоял в черном сюртуке, в светлом цилиндре рослый красавец Иван
Жмурин. Военная выправка и легкость были в его фигуре. Подкрученные усики
торчали вверх, и под ними с трудом удерживалась улыбка. Ему было лет
сорок, и глядел он на Лосева с такой симпатией и пониманием, как будто
что-то знал про него.
- Хорош гусар? - спросил Поливанов. - Увеличь портрет и повесь у себя в
присутствии. А что? Твой предшественник. Верой и правдой служил.
Невозможно? Небось считаешь: ежели до тебя что и сотворили, то все не так,
самое толковое началось с твоего прихода. И самое главное.
- А как же, - согласился Лосев. - Нынешнее начальство всегда самое
лучшее начальство.
Попробовал представить себе портрет Жмурина у себя в приемной и ряд
портретов тех, кто были градоначальниками, городскими головами,
председателями горсоветов. Сколько их перебывало!
- Богатые материалы у вас, - сказал Лосев. - Поучительные. И по дому
Кислых есть?
- А как же, - сказал Поливанов. - Ну-ка, Костик.
Сквозь распахнутые двери соседней комнаты Лосев увидел стеллажи, тесно
набитые картонными папками. Одну из таких папок Костик принес и положил,
но не перед Лосевым, а перед Поливановым.
Там хранились рисунки внутреннего оформления, плафонов, какие-то
вырезки из газет, письма... Никогда Лосеву и в голову не приходило,
сколько может существовать документов об этом доме, о Кислых, о его семье.